Госпожа Дирламм принялась утешать озабоченную мать, и если она и была далека от мысли думать при этом о дочери, все-таки заверила госпожу Онгельт, что союз с Андреасом для любой незамужней девицы их города может быть только желанной благодатью. Для матери эти слова были как мед.
А Маргрет тем временем вместе с компанией ушла далеко вперед, и к этой небольшой группе молодых и веселых людей присоединился также и Онгельт, хотя ему было очень трудно поспевать за ними на своих коротеньких ножках.
Все опять относились к нему очень приветливо, поскольку для этих озорников пугливый коротышка с влюбленными глазами был готовым объектом для насмешек. Хорошенькая Маргрет была с ними заодно и вовлекала своего обожателя время от времени с мнимой серьезностью в разговор, так что он от счастливого возбуждения и проглатывания частей фраз основательно взмок.
Но радость была недолгой. Постепенно бедный малый заметил, что у него за спиной над ним потешаются, и даже если готов был с этим смириться, он тем не менее чувствовал себя подавленным и утратил всякую надежду. Но он постарался, чтобы внешне никто ничего не заметил. Разнузданное веселье нарастало с каждой минутой, и он натужено смеялся вместе со всеми — тем громче, чем отчетливее понимал, что намеки и шутки нацелены на него. Наконец самый дерзкий из молодых людей, длинный, как телеграфный столб, помощник аптекаря закончил все издевательства грубой шуткой.
Они как раз проходили мимо роскошного старого дуба, и аптекарь вызвался дотянуться руками до нижнего сука высокого дерева. Он несколько раз подпрыгнул, но так и не достал, и окружившие его спутники уже начали подтрунивать над ним. Тут ему пришла в голову идея выкинуть злую шутку и вернуть себе расположение, подставив под насмешки кого-то другого. Неожиданно он обхватил за туловище маленького Онгельта, поднял его вверх и потребовал, чтобы тот ухватился за сук и повисел в воздухе. Застигнутый врасплох Онгельт стал возмущаться и наверняка не пошел бы на это, если бы не испугался, зависнув на суку, что рухнет вниз. В его положении не оставалось, однако, ничего другого, как ухватиться руками за ветку; как только поднявший это заметил, он отпустил его, и Онгельт беспомощно повис под общий смех молодежи высоко над землей, болтая ногами и издавая гневные выкрики.
— Вниз! — громко кричал он. — Снимите меня немедленно с дерева, эй, вы!
Его голос сорвался, он чувствовал себя совершенно раздавленным и обреченным на вечный позор. А аптекарь заявил, они требуют выкупа, и все радостно захлопали в ладоши.