Азевич вдруг сразу успокоился, он даже устыдился недавнего своего испуга и встал из-под зарослей. Повозка была уже рядом, он шагнул навстречу и негромко сказал:
— Постой, тетка!
Лошадь от неожиданности вскинула голову и замедлила шаг, принимая несколько в сторону от него, и Азевич ухватил ее за уздечку. В повозке, видно было, сидела женщина с вожжами, из-за ее спины выглядывали, кажется, двое ребятишек, но Азевич не успел их рассмотреть.
— Не бойтесь. Свои, — сказал он как можно спокойнее. — Куда едете?
— В Осипье, — тихо проговорила тетка.
— Почему ночью?
— Так подводу только под вечер дали. Днем дрова возили.
Осипье он знал, это была небольшая деревня под лесом, километрах в двадцати от местечка. Наверно, туда и ему было бы по дороге.
— Может, подвезете? А то... подбился, знаете.
Тетка не ответила, лишь неуверенно поежилась в своей теплой одежке с толсто повязанным на голове платком. Не дожидаясь ее согласия, Азевич взгромоздился на повозку сзади, опустив через боковину натруженные ноги.
— А вам далеко надо? — наконец спросила тетка.
— Мне недалеко. Вот немного подъехать.
Тетка шевельнула вожжами, и лошадь, поскрипывая упряжью, пошла по дороге. Азевич запоздало подумал: куда же это он? Подъехать — это неплохо, только — куда? Правда, уже то хорошо, что не в местечко, в другую сторону, а там будет видно.
— А вы это... Из полиции будете? Или партизан, может? — поинтересовалась тетка.
— Окруженец, — легко ответил Азевич.
— А, окруженец, — заметно повеселела тетка. — Домой, наверно, идете?
— Домой.
— А далеко вам — домой?
— Далеко, тетка, — сказал он.
— Вот как! Далеко... Ах, горюшко наше... Да ночью. Хотя теперь только ночью и можно. Днем, и правда, никак. Вот я и запозднилась... Но малые, как с ними...
Присмотревшись, Азевич разглядел ребятишек. Закутанные в тулуп, рядом сидели мальчик и девочка. Настороженные и, наверно, испуганные, они молчаливо уставились на него. Чтобы их успокоить, Азевич сказал:
— Не бойтесь! Дядя — хороший.
— А я не боюсь, — отозвался мальчик. — Это Лёдя боится. А я тебя не боюсь.
— Вот как! Смелый, однако.
— Смелый, ага, — серьезно подтвердил мальчишка.
Спереди к ним обернулась тетка:
— Малой он, говорит неведомо что. Какой там смелый...
— А вот смелый, — стоял на своем мальчишка.
— Молчи, Шурка!
Шурка, наверно, и еще хотел возразить, но рядом завозилась Лёдя.
— А вот и несмелый. Плакал, как папка лежал и с него кровь текла...
От этих ее слов все умолкли, смолчал и Шурка. Азевич насторожился, почуяв явную трагедию. Но трагедий он уже навидался столько, что еще одна, новая, не хотела вмещаться в его душе, и он ни о чем не спросил.