А Фёдоров уже тогда настаивал: на этом месте должен быть крученый-перекрученый боец, который и с ментами поладит, и с бандитами общий язык найдет. Но раньше и Просвиркин справлялся…
— Ладно, Егорыч, проехали, с этим охламоном я разберусь, — сбрасывая обороты, примирительно сказал генеральный, ставя фотографию на место. — Давай по делу. Что делать с ними будем?
— Тут и думать нечего, — процедил Уркаган. — Кровью умоются, суки!
Малышев всплеснул руками.
— Может, не надо так резко?
Фёдоров-Уркаган глянул так, что генеральный поперхнулся.
— На зоне если тебя козлом назвали, а ты смолчал, значит, и стал козлом! И покатился вниз, до самого петушатника! Ответка должна быть сильней наезда, только тогда они почувствуют до самых костей и поймут… Кстати, ты у них следующий на очереди. Нас попугали, не вышло — надо главного валить!
Малышев закашлялся и долго не возвращался к разговору, явно выигрывая время.
— А почему мы акции не скупаем? — наконец, спросил он.
— Это ты, в натуре, сильный вопрос задаёшь, — недобро осклабился Фёдоров.
— Мастеров вызовем, руководителей участков, поставим задачу, — вмешался Вайс. — Можно самим в цеха пойти, с рабочими поговорить…
— Точно, вот это правильно, — оживился Малышев, и они стали обсуждать, как лучше организовать этот процесс. Оба испытывали удовлетворение от того, что «съехали» с темы крови. Пусть этим Фёдоров занимается, недаром он Уркаганом зовется…
Глава 3
Экономика и криминал
Вечером в дверь позвонили. Андрей открыл.
— Здорово, дружище!
На пороге стояли слегка хмельные Виталик Егоров и Костя Игнатьев. В пакетах у них приятно позвякивало.
— Гостей принимаешь?
— Да, принимаю, — неуверенно сказал Говоров. Он не собирался пить, но не выгонять же друзей. — Только пить я не буду, — честно предупредил он.
— Так и мы не будем пить, — так же честно ответил Егоров. — У нас только пиво!
Они прошли на кухню, открыли бутылки и принялись потягивать ячменный напиток.
— Ну, как тебе наша вечеринка? — начал Игнатьев. — Мне до сих пор противно.
— Да я как-то о ней и не вспоминал, — ответил Андрей.
— А мы слышали, тебя бросили эти уроды! — запальчиво произнес Виталик. — Цуранов и его дружки в машину не посадили! Вот сволочи!
Андрею стало скучно. Ребята чувствовали себя неудачниками, это обижало, чтобы компенсировать обиду, они были настроены обсасывать каждую деталь ужина в «Медее», поддерживая «своего» и вместе с ним растаптывая значимость «чужих».
— Да там места не было, — сказал Говоров. — Я сам не сел.
Ему не хотелось подливать масла в огонь.
— Все равно сволочи! — повторил Виталик.