— Чую, по нраву тебе сказы мои? — вопрошал гусляр.
— По нраву, старче. Какие удалые богатыри Русь защищали! Один Илья Муромец чего стоит… Испей, старче, медку, да еще спой.
— Спою, детинушка.
Гусляр пел, калики подтягивали, а Лазутка чутко вслушивался в былинный сказ, после коего щедро угощал странников, опустошая свою калиту.
Любил Лазутка Скитник и ростовский торг, когда город вырастал заезжим людом едва ли не впятеро. Торг шумел, гомонил, заполнялся звонкими выкриками «походячих» торговцев.
* * *
Весенний майский день выдался теплым, погожим. На синем бездонном небе ни облачка. Из-за княжьего терема духовито пахло черемухой и сиренью.
— Экая благодать, — молвила Секлетея, проходя торговыми рядами.
— Благодать, матушка, — кивнула Олеся.
Купец Василий Богданов отбыл в Ярославль, а жена его и дочь, пользуясь случаем (Василий Демьяныч крайне редко выпускал женщин из дома), надумали сходить на торг и хоть как-то развеяться.
Секлетея надолго застряла в «красном» ряду, где купцы продавали нарядные бухарские ковры и богатые ткани любых цветов. Товар радовал глаз, мимо не пройдешь.
Олеся же, на какое-то время, забыв про мать, оказалась в «кокошном» ряду. Была она в голубом летнике, в алых сапожках из юфти; на спине колыхалась пышная темно-русая коса, заплетенная бирюзовыми лентами. В маленьких мочках ушей поблескивали золотые сережки. Красивая девушка бросалась всем в глаза.
К Олесе подскочили трое «походячих» торговцев с лукошками, начали приставать:
— Чьих будешь, красна-девица?
— Пойдем с нами гулять.
— Всё злато-серебро будет твое!
Олеся вспыхнула и попыталась вернуться к матери, но разбитные торговцы, скаля зубы, еще теснее обступили девушку и продолжали насмешничать.
Лазутка только что вернулся из поездки: отвозил покупателя с двумя кадками на Ивановскую улицу. Спрыгнул с коня и увидел девушку, окруженную подвыпившими парнями, кои становились все развязнее и наглее.
— А ну бросьте охальничать! — прикрикнул Лазутка.
Парни оглянулись на Скитника, осерчали.
— А это что за указчик?
— Крути хвост кобыле и не вмешивайся!
Торг замер: что-то будет. Эти, не весть, откуда прибывшие на торжище парни, видимо не слышали о Скитнике. Лазутка же спуску не даст, детина не из робких.
Лазутка ступил к охальникам, и вновь повторил:
— А я, сказываю, бросьте. Ну!
Но парни не захотели отступать, захорохорились.
— А ну беги на Лысую гору ко всем чертям. Живо!
Один из торговцев поднял было на Скитника руку, но Лазутка успел её перехватить и перекинул парня через себя.
— Наших бьют! — заорал содруг потерпевшего.