— Да и куда ты пойдешь, дочка? Лихо одной-то без маменьки, — участливо произнесла Матрена.
— Лихо, — тихо отозвалась Фетиньюшка. — Ну да Бог милостив.
Матрена собрала на стол и накормила девочку, а прощаясь, молвила:
— Навещай нас, дитятко. Как кручина найдет, так и приходи.
— Спасибо на добром слове, тетенька.
С того дня Бориска и впрямь перестал плакать, но как-то через седмицу вновь занедужил. А приключилось это в лютые крещенские морозы. За ночь избу выстудило, и слабенький Бориска простудился, да так, что его одолел нещадный кашель.
На сей раз к знахарке направился сам Михайла. Зашел в сумеречную избенку и озадаченно крякнул: избенка пуста, а печь давно не топлена.
— Жива, дочка?
Фетиньюшка не отозвалась. Михайла заглянул в закут — никого, заглянул, привстав на носки, на печь, и наконец-то увидел в груде лохмотьев кудлатую головенку девочки.
— Господи, жива ли ты, дочка?
Фетиньюшка не отозвалась. Михайла потряс девочку за плечо, но та не шелохнулась. Никак, заснула и замерзла, бедняга.
Михайла стащил девочку с печи, положил на лавку и принялся её тормошить. Фетиньюшка глухо застонала. Жива, слава тебе Господи! Еще бы какой-то час — и вовсе бы Богу душу отдала.
Когда девочка пришла в себя, Михайла закутал её в полушубок, прижал к груди и поспешил к своей избе. Прибежав домой, заставил Фетиньюшку выпить немного бражки и положил её на теплую печь. Девочка была спасена. Потом она поведала, что собрала на дворе остатки дров, растопила печь и забралась на неё, в надежде согреться, и крепко заснула.
— Бог тебя сберег, дитятко, да еще Бориска. Кабы он не закашлял, не довелось бы моему Михайле за тобой идти, — молвила Матрена.
— Спасибо тебе, дяденька, — благодарно произнесла Фетиньюшка и подошла к Бориске. Послушала, затем приложилась ухом к груди и молвила:
— Нужны, дяденька Михайла, травы багульника, горицвета и тимьяна ползучего. Надобно мне в избу идти.
— Да куда ж тебе в экий морозище? Сам сбегаю. Ты токмо укажи, где находятся твои травы.
— Не найти тебе, дяденька, их много… Да ты не пужайся, я уж отогрелась. Идем!
Из засушенных трав Фетиньюшка приготовила настоев, и принялась поить ими Бориску. На другой день кашель у младенца пропал.
Михайла и Матрена только ахали: и до чего ж разумная маленькая знахарка!
— Нельзя тебе жить одной, дочка. Оставайся у нас, Фетиньюшка, за родную дочь будешь, — молвил Михайла.
Согласна была и Матрена: Бориска часто недужит, а тут своя лекариха.
Фетиньюшка подумала, подумала и осталась, став мальчонке верной и надежной нянькой. Бориска и в самом деле часто недужил, и если бы не знахаркины травы и коренья, давно бы его уже на белом свете не было. Однако лет через пять, благодаря старанию подросшей Фетиньи, Бориска окреп и перестал хворать, постепенно наливаясь здоровьем и силой. Михайла и Матрена не нарадовались на молодую знахарку и всё больше привыкали к ней, а та одержимо привязалась к Бориске, пронеся свою любовь к нему на всю жизнь.