Матрена, отчаявшись, робко молвила:
— А может, отец, Бориску на княжой суд поставить?
— В своем уме, мать? На сына родного?.. Да как я буду людям в глаза смотреть? Нет уж, на такой срам не пойду.
А Фетинья не находила себе места: её повзрослевший любимый чадо ушел из избы. Она была в отчаянии. Она жила только Бориской, и теперь всё для нее опостылело. Каждый день, печальная и осунувшаяся, она подходила к княжескому детинцу и часами стояла неподалеку от ворот, в надежде увидеть своего любимца. Но чаще всего караульные гнали «ведьмаку» в черном убрусе[89] прочь. Однажды Фетинья не выдержала и смело подошла к самим воротам.
— Чего тебе? — грубо спросил караульный с копьем.
— Нельзя кликнуть Бориску?
— Какого еще Бориску?
— Бориску Сутягу, милостивец, кой две седмицы назад на княжий двор пришел. Нянька-де его зовет.
— Нянька зовет! — рассмеялись караульные.
Фетинья опустилась на колени.
— Покличьте, милостивые. Христом Богом прошу!
— Ну уж коль Христом Богом, — сжалился один из караульных. — Приходи завтра после обедни.
«Придет ли? — мучалась всю ночь Фетинья. — Теперь он княжой человек. Слух прошел, что в гридни его берут. Экая честь Бориске выпала. А вдруг и нос задерет? Ступай-де прочь, нянька!»
Нет, не задрал нос Бориска. Вышел из детинца.
— Голубь ты мой! — бросилась ему на грудь Фетинья. — Тоска смертная мне без тебя. Жизнь не мила!
— Не горюй, нянька. Скоро меня в молодшую дружину возьмут. Добрую избу на подклете заимею и тебя к себе возьму. Будешь снедь мне готовить.
— Да я что угодно ради тебя, голубь мой! Токмо возьми.
— Возьму, нянька. Вот-вот буду в гриднях ходить, — горделиво повел плечом Бориска. — Жди!
Ушла от детинца Фетинья повеселевшая, но ждать пришлось еще долго, целых два месяца. Бориска учился скакать на коне, стрелять из лука, биться на мечах. Старался, ведая, что если всему не обучится, — прощай сытая жизнь и княжеский двор. Усердие Бориски не осталось не замеченным. На день Егория Храброго[90] его приняли наконец-то в дружинники. А еще через две недели Фетинья вошла в новую избу своего ненаглядного чада.
Глава 12
СВЯТОПОЛК ОКАЯННЫЙ
Наследник князя Василька родился в знаменательный день двух святых — Бориса и Глеба — 24 июля 1231 года. Князь и княгиня долго имя не выбирали: быть первенцу Борисом. Когда-то тот был ростовским князем и доводился сыном Владимира Крестителя. Всего же у Владимира Красного Солнышка было 12 сыновей, и каждый оставил тот или иной след в богатейшей истории Руси.
После шумного, веселого, недельного пира, когда появление княжеского наследника отмечал каждый ростовец (Василько был щедр на меды и подарки), счастливый князь спросил Марию: