Пока Демид привозил и деньги и продукты, так нужна была, а когда отец спалил все и ушел невесть куда — сразу переменилась.
Мысли о Демиде, которого она про себя назвала отцом, отвлекли ее от главного, от своей жизни. Но разве он не был частью ее жизни, разве он не был ей отцом? Ведь отец — это не только тот, кто народил тебя, но кто кормит, обувает, одевает, лелеет… «Какая нескладная у нас семья, какая несчастливая. Маманя была несчастлива, я вот тоже… А отец?» Снова про себя произнесла она это слово, и хоть и не с той теплотой, что прежде, когда еще не знала правды о своей семье, но все же с какой-то щемящей тоской. Где он сейчас блукает? И жив ли? Тоже характер! Что бы он сказал, узнав, что она вышла за Ананьина? Наверное, сказал бы: иди, он из благородных! А что такое благородство? От рождения оно, от воспитания? Михаил — благородный, неожиданно решила она. Хоть и из простых, а благородный. А Ананьин?
Даже в мыслях Лариса не называла мужа иначе, как по фамилии. В разговоре старалась избегать называть его по имени. Иногда называла по имени-отчеству, как бы подчеркивая этим разницу в годах, которая существовала между ними. На людях она тоже называла его Ананьин:
— Ананьин, брось придираться к словам!
— Ананьин, тебе подать помидорину?
— Ананьин, не пора ли нам домой?
Ананьин обижался:
— У меня что, имени нет?
— Я просто привыкла так называть тебя. Да и все, кто приходит к нам, так называют тебя: «Товарищ Ананьин! Товарищ Ананьин!» Лариса голосом, интонацией попыталась выразить подобострастие, с которым действительно порой обращались к Ананьину его подчиненные.
— Но ведь ты мне жена, а не подчиненная.
— А какая разница? Жена да убоится мужа своего…
— Знаешь, временами я даже не знаю, что тебе сказать. — Ананьин начинал сердиться.
— Ну вот ты уже и злишься. Пойду-ка лучше спать.
Лариса зевала и шла в свою комнату.
Год назад она завела порядок: «своя комната», где стояла ее кровать, туалетный столик и платяной шкаф.
— Приходишь ты поздно, будишь меня… — заявила она.
— Но, Лара?.. — взмолился Ананьин.
— И не возражай. А захочешь прийти в гости к женушке — приходи, разбудишь. Я не обижусь.
Ананьин встретился с ее взглядом и прочитал в ее глазах решимость.
Надо было ударить кулаком по столу, дать ей по щеке… А если она уйдет?.. Без нее он не мог.
Все считали его человеком сильной воли. Что же с ним сделала она, эта женщина?
Как-то он сказал ей:
— У тебя такие зеленые глаза, как… как… болото! Нет, трясина! Сверху изумительно прозрачная, чистая вода… А шагнешь — и нет уже возврата. Засосет. Погибнешь…