Ананьин совсем смешался.
— Ты ждала кого-нибудь? — не выдержав, спросил он после затянувшейся паузы.
— Нет.
— А меня?
— Я знала, что ты придешь.
— Знала?.. Откуда?
— Ты же сказал, что любишь меня, — значит, придешь.
«Врет. Ждет кого-то!» — с неприязнью подумал он. Но никто не пришел, а Ананьин остался у Ларисы до утра. Это не принесло ему успокоения. Напротив. Теперь чувство ревности постоянно терзало его.
«Если она с такой легкостью сошлась со мной, то может так же и с другим…»
— Что это на тебя так мужчины глаза пялят? — как-то в сердцах спросил он ее.
— Пусть пялят, жалко, что ли? — беззаботно ответила Лариса.
Он не мог приходить к ней каждый вечер. И, сидя допоздна в своем кабинете на заводе или в президиуме на различных заседаниях и собраниях, думал не о деле, не о работе, а о ней. Где она сейчас и с кем?
«Так дальше продолжаться не может! Я женюсь на ней, женюсь!» Но он ничего не знал о своей будущей жене или почти ничего. Женитьба для Ананьина была шагом непростым.
— Расскажи мне о себе, о своих родных, близких, — попросил он.
— А зачем?
— Я прошу тебя стать моей женой, и мне интересно знать о тебе все.
— Что — все?
— Ну, где ты родилась. Кто твой отец, кто мать?
И Лариса рассказала.
«Боже мой!» — подумал Ананьин с ужасом, когда услышал о Демиде.
Отец Ананьина был сапожником. Держал до революции в Царицыне мастерскую, имел двух работников. Когда Ананьин вступил в партию, то написал в анкете, в графе «Отец»: «Ремесленник (сапожник)». В графе «Мать» — «Домохозяйка». То, что отец имел двух работников, он скрыл. И долгие годы потом его терзала тревога: вдруг узнают? Отец давно умер. Поселок, где они жили до революции, снесли — на этом месте построили новый завод. Мать переехала к сестре в Астрахань. Все концы в воду. И вдруг — Демид!..
— Он что, кулак? — не выдержал Ананьин.
Лариса зло глянула на него.
— Ты не обижайся, пойми: я член партии, а это вопрос принципиальный…
— Ну и спи со своими принципами, — зло оборвала его Лариса.
— Еще раз прошу тебя: пойми меня. Я люблю тебя и все равно женюсь на тебе, но только хочу полной ясности…
Лариса нехорошо улыбнулась:
— Осчастливил…
— Зачем ты так? — огорчился Ананьин.
— Никаким кулаком он не был. А если хочешь знать все до конца — не отец он мне вовсе, — вдруг заявила Лариса.
— Как — не отец?
И она рассказала ему о своем настоящем отце, о Григории, ссыльном.
— Так твой настоящий отец — революционер? — радостно воскликнул Ананьин и добавил с легкой укоризной и нежностью: — Ну что же ты, Лара, сразу не сказала…
После свадьбы их отношения мало изменились. Ни ответной любви, ни хотя бы благодарности за то, что в доме был полный достаток, она не проявляла. Придет он домой в полночь, за полночь — даже не спросит, где был.