Володя сделал все так, как и наметил. Теперь оставалось только ждать.
Каждый день, когда «бюссинг» поворачивал к вокзалу перед переездом и видна была сама станция, Володя всматривался: нет ли шведского вагона? Но шли дни, а вагона не было. Вода в бутылках протухла, пришлось ее поменять.
Однажды утром на разводе, который производил немец-мастер, к «транспортникам» подошел шеф.
Он отозвал в сторону мастера, сказал ему что-то. Потом подозвал Володю.
— Возьми на кухне продукты на четыре дня. Поедешь с Паулем.
— Куда?
— Пауль едет за своей семьей, в Алленштайн.
«Ехать с Паулем… А в это время придет вагон… Но как откажешься? Почему только Пауль хочет перевезти сюда свою семью, в Кюлюнгсборн?.. Тоже спасая от бомбежек или… фронт? К их городу приближается фронт… Какой? С запада или с востока?.. Нет, это было бы слишком хорошо. Это было бы лучше, чем вагон из Швеции… Ведь они поедут с Паулем вдвоем. Вряд ли с ними поедет полицай. Где только живет семья Пауля, где этот проклятый Алленштайн? Расспрашивать Пауля нельзя. Это может вызвать подозрения, и его заменят другим. Надо набраться терпения и выдержки…»
На следующий день рано утром, когда все спали, Пауль поднялся наверх, где размещались русские, и стал будить Путивцева.
— Я жду внизу, быстрее.
Володю не надо было торопить. Он быстро собрался, взял котомку, в которой лежал хлеб, выданный ему в дорогу, немного форшмака и маргарина. Спустился вниз по лестнице.
Из-под навеса, где стоял «бюссинг», доносилось урчание с характерным поклацыванием дизельного двигателя.
Белые пятна выпавшего ночью и не успевшего растаять снега, отсвечивали синим. Кирпичная труба, торчавшая в синем небе, казалась не коричневой, а темной. Глухо темнел лес на пригорке, тоже испятнанном белым.
Пауль заглушил мотор и поднял крышку капота. Повозился там.
— Ну, ты готов?
— Да, я готов.
— Занимай место, садись.
Пауль пошел к бараку, где жил шеф и где жил он, и через несколько минут вернулся со свертком в руках. В свертке были бутерброды. Один он протянул Володе.
Выехав с завода на дорогу, они свернули в сторону Крёпелина.
Свет фар высвечивал извилистую лесную дорогу. Машина шла не с фарами синего света, а с обыкновенными: в этот час обычно налетов не было, а если и случится тревога, они услышат сирены и с Кюлюнгсборна, и с Крёпелина.
Порожний «бюссинг» легко брал подъемы.
Пауль от природы был молчаливым человеком, всю дорогу до Крёпелина он не проронил ни слова.
Володя придремывал в углу обширной кабины, сунув нос в воротник своей «москвички».
Сладко дышал в ноги мотор теплом и тем непередаваемым запахом, которым пахнут дизели.