Двери Синтагмы, как ни странно, приглашающе распахнуты, мол клуб готов принять всех желающих. Но это впечатление оказывается обманчивым – внутри, на входе и на первом этаже нет ни одной живой души.
Ниндзя из меня и вправду хреновый. Пробираюсь не боясь, что меня могут увидеть, в наглую, напролом. А что? Если и увидят, то мое появление ни для кого не станет сюрпризом.
– Вот и звезда вечера, – едкий голос цепляет у самых лифтов. – Я уж подумал, что ты струсил и отправил своих пешек делать всю грязную работу.
Хидан подпирает плечом дверь, ведущую на лестницу. Изуродованное ухо прикрыто волосами, теперь он зачесывает всю белесую копну на один бок.
– Хочешь меня остановить?
– Нет, что ты. Скорее наоборот, – он кидает мне что-то, и я рефлекторно ловлю предмет в воздухе.
Пистолет. Иерихон. По тяжести легко определить, что обойма полностью забита пулями.
– Почему?
– Интересно, чем все кончится. И, может быть, ты пощадишь старину Хидана и сделаешь своей правой рукой? Кто знает.
От радужной перспективы работать с Хиданом меня передергивает, но ураган эмоций всё еще остается под контролем автопилота.
– Я могу убить тебя прямо сейчас.
– Будет печально, – хмыкает он. – Но не так уж удивительно. Я давно работаю на Данзо и смерти не боюсь. Кстати, у тебя классный голос – пожалуй, отдам эту запись Кисаме, он сделает отличный микс. Трек так и назовем: «Я могу убить тебя прямо сейчас».
– Что?..
– Я записываю всё, что слышу. Кстати, спасибо за тот раз – получилось просто отлично. А теперь иди-иди, Хаку уже заждался.
Хидан сам вдавливает кнопку лифта. И ждет, посмеиваясь, пока я зайду внутрь.
– Я могу убить тебя… туц-туц… – слова догоняют меня в маленькую щель закрывающихся дверей.
Тут-то и приходит опустошение.
Злости больше, чем хотелось, но зато большая часть меня готова ко всему. Даже к тому, что Киба уже мертв.
Но реальность оказывается снисходительнее – он жив, хоть и едва дышит. Растянут, словно кукла, в уродливой конструкции между двумя трубами. Слабый. Истерзанный.
Киба поднимает глаза на шум распахнувшихся дверей. Когда он видит меня, брови изламываются в страдании.
Все его тело уродуют следы побоев, на коже алеют крупные пятна и порезы. Сильнее всего повреждена левая нога – видна кость и по лодыжке стекают крупные кровавые дорожки.
Мне плохеет, но прохлада в голосе Хаку быстро приводит в чувство. И возвращает решимость.
– Я думал, что он умрет раньше, чем ты явишься.
Рука с пистолетом поднимается совсем не автоматически – осознанно. Это я способен сделать самостоятельно, без помощи рефлексов.