– Бонни, – зовет Хаку, когда я вскрываю замок входной двери. Голос не предвещает ничего хорошего – сиплый, больной, пронизанный нитками боли и тянущий ее из глубин сердца. Слава богу, я стою спиной и не вижу выражения лица.
Иначе не смог бы ненавидеть.
– А?..
– Не умирай. И верь Итачи.
Холодок растекается от шеи и вниз.
– Постараюсь.
Дверь захлопывается.
Он попрощался. То есть…
Он попрощался со мной навсегда.
***
Когда я вталкиваю ключ в замочную скважину, внутри творится что-то вряд ли поддающееся описанию: гребанная буря.
Всё как всегда, если не считать, что всё, мать вашу, совсем по-другому.
Неспешный разговор и голоса, доносящиеся откуда-то из глубин дома, резко стихают. Я слышу шаги и дрожу так, как будто во мне сидит пятьдесят насквозь замерзших единорогов, а рядом нет ни огня, ни батареи.
Саске замирает напротив, непонятно для чего занеся руку. Мой ядовитый внутренний холод передается ему мгновенно. Лицо распрекрасное: ссадины покрылись коркой, синяки расцвели всеми цветами радуги, но хотя бы припухлость спала.
И глаза тоже распрекрасные – живые, блестящие, испуганные. Стоит ли говорить, что эта ебучая скотина выглядит в миллион раз лучше, чем я? У него треснутая губа – сексуальность, синяк на скуле и под глазом – тренд.
Взял и прибил бы к чертовой матери, этого полоумного Императора При Смерти.
Он молчит. Я тоже не могу и слова из себя выдавить. А что сказать, после того, как он назвал меня чудовищем и пожелал скорейшей смерти?
– Нару…
– Сдохни.
Так мы и стоим, выпиливая друг в друге узорчатые дырки, пока на сцене не появляется Итачи. Посмеиваясь, встревает между.
– Долго будете стоять? Народ, я все понимаю, у вас обида и проблемы, только давайте без рукоприкладства? А то, боюсь, второй раз вас разнять без десятка человек в запасе просто не получится.
– Ты в порядке? – после глобальной такой, говорящей паузы, интересуюсь у Итачи.
У этого паучьего говнюка, именуемого младшим Учихой, спрашивать не надо. И так видно, что жив-здоров, сверкает. Платье еще надеть и вот она, звезда вечера.
– Кабуто меня подлатал, спасибо за беспокойство, – мягко улыбается Нормальный Учиха. – А ты?
– Кабуто подлатал, – фыркаю, стягивая с себя куртку.
– Где был? Киба дозванивался Саске, чтобы наябедничать, что ты смылся без предупреждения.
– Свежим воздухом дышал.
Тут-то и наступает то, что я назвал бы ударом в спину, если бы не был предупрежден заранее.
Что-то тихо пикает – с лица Итачи вдруг слетает умиротворение и спокойствие. Я запинаюсь о собственную ногу, подрезанный болью в груди, как сухая трава – косой.