Она тоже это чувствует. Я знаю это потому, как ее голова двигается с голодом, из-за крошечных, запыхавшихся звуков, которые она произносит, того, как ее тело ощущается рядом, дикое и напряженное и готовое взорваться.
Со вздохом она внезапно отстраняется, яркая, шипучая цепь между нами рвётся, оставляя меня пустым и ошеломленным.
— Я не могу это сделать, — мягко вскрикивает она. На лице отчётливо написана паника.
Она пытается отстраниться, но я хватаю ее за руки, удерживая на месте.
— Не можешь сделать что? — требую я.
— Это! — голос срывается, глаза наполняются слезами и болью. — Целовать тебя, быть с тобой. Все это.
В груди все холодеет.
— Почему нет? — удаётся выдавать мне, хотя я знаю, что она ответит. Я точно знаю «почему нет?». Потому что это исходит из тех же тёмных мест, где чувство вины жужжит, словно рой пчёл.
— Потому что мы бесчестим мертвых! — всхлипывает она. — Разве ты этого не чувствуешь?
Я резко отпускаю ее и втягиваю воздух.
Она тяжело дышит и смотрит на меня так, словно знает, что сделала что-то неправильное.
Я едва могу говорить.
— Они были моей семьей, Наташа. Не думай, что я не думаю о них каждый день, что я не буду думать о них всю оставшуюся жизнь
— Прости меня, — шепчет она, качая головой, слеза падает на пол. Я едва осознаю, что другой зал пустеет, люди выходят из дверей. — Бригс, мне очень жаль. Я просто смотрю на тебя и...
— Ты думаешь, что я - ошибка, — резко говорю я.
— А ты нет? — она беспокойно озирается вокруг и закрывает глаза. — Я просто не знаю, что делать.
В горле нарастает раздражение. Я хочу быть терпеливым, хочу быть понимающим. Но если у нее больше проблем с нами, чем у меня, не уверен, что могу изменить ее мнение. Я даже не уверен, правильно ли это для меня, чувствовать себя так.
Но я ведь именно так себя и чувствую.
Она наклоняется, чтобы поднять рассыпавшееся ведро попкорна, но я дотягиваюсь до него первым, и подхожу к мусорке, выбрасывая его. Теперь в холле много народу, и люди идут между нами. Шанс на серьезный разговор потерян.
Но мы не можем оставить все вот так.
Я возвращаюсь к ней.
— Давай выбираться отсюда. Пойдём куда-нибудь и поговорим.
— Здесь не о чем разговаривать, — говорит она, практически умоляя. — Спасибо за кино, Бригс.
Она поворачивается и уходит. Я секунду стою там, ошарашенный, что она фактически собирается оставить все как есть. Затем бегу за ней, пробираясь сквозь толпу, пока не оказываюсь рядом с ней, на Бейкер-стрит.
— Что случилось? Что изменилось? — шиплю я ей на ухо, когда спешу рядом с ней. — В понедельник ты отлично себя чувствовала, нам обоим было хорошо, я чувствовал себя счастливее, чем когда-либо за последние годы!