Юноша в таблетке появился снова, быстро протараторил что-то по-французски портье и ушел.
– Сожалею, madame, посыльный сказал, что в этом отеле нет никого по фамилии Блэкуэлл. В ресторане после завтрака пусто, а в баре только трое: двое французов и американец. – Он пожал плечами. – Может, ваш друг поехал в другой отель?
От отчаяния Диана топнула ногой.
– Он должен быть здесь! Я слышала, как он говорил, что едет сюда. Прямо сейчас!
Одна из американок обернулась и с любопытством посмотрела в их сторону.
Портье вскинул руки.
– Madame, успокойтесь. Больше я ничем не могу вам помочь.
– Конечно. Простите, – вздохнула Диана, опустив плечи. – Вы сделали все, что в ваших силах.
Она постояла еще немного, затем достала банкноту в десять франков. Портье с одобрением взглянул на маленький кожаный кошелек «Шанель».
– Разменяйте, пожалуйста, монетами по одному франку. Мне нужно позвонить.
– Bien sûr.
Через минуту Диана вошла в одну из элегантных телефонных будок из стекла и дерева, выстроившихся в ряд у дальней стены фойе, закрыла раздвижную дверь и взяла изысканную трубку из слоновой кости. Почти сразу в трубке затрещало и раздался голос оператора.
– Я хочу заказать разговор с Англией. – Диана назвала номер, который знала наизусть.
– Как долго вы желаете говорить, madame?
Диана задумалась.
– Минут пять, может, чуть больше.
– Тогда опустите, пожалуйста, три франка, madame.
Когда последняя монета упала в прорезь, в трубке пошел знакомый гудок вызова британского телефона.
Двойной удар того страшного дня брак Оливера и Гвен выдержал, но с большим трудом.
Они переживали горе совершенно по-разному. Мистер Арнольд находил своего рода спасение и успокоение в неустанной деятельности. После нескольких первых недель глубокой скорби по сыну – время, проведенное им почти безотлучно в Дауэр-Хаусе и которое он теперь пытался припомнить хоть с какой-нибудь ясностью, – он намеренно стал брать на себя любые обязанности, чтобы отвлечься и не думать о случившемся.
Однако ужас реальности прорывался достаточно часто. Нелепость гибели сына причиняла много боли. Во время событий в Дюнкерке они с Гвен в некоторой степени приготовились к худшему, и в дальнейшем, наблюдая за разворачивающейся в небе битвой за Британию, мистер Арнольд порой думал, что смириться со смертью Джона было бы намного проще, если бы он погиб в кабине самолета, защищая свою страну, а не в случайной дорожной аварии. Смерть Джеймса по крайней мере была не такой бессмысленной. Звание героя присваивали все большему числу погибших в боях летчиков; бедный Джон лишился даже этой малости.