– А что с двухпенсовиками?
– А я тебе скажу, что с двухпенсовиками! Когда сработано на совесть, оно обходится в семь целых и одну шестнадцатую пенса! И да, одна шестнадцатая пенса, бывает и такое, элим называется.
– Впервые о таком слышу!
– Ну откуда бы тебе слышать, такому джентльмену, но и такое бывает, господин. Прекрасная вещичка, филигранные детали! Чеканятся, согласно обычаю, вдовами, стоят по целому шиллингу, потому что работа больно тонкая. У старушек на каждую такую монетку по нескольку дней уходит, сам понимаешь, зрение уже не то и всё такое, зато они пользу обществу приносят, им приятно.
– Но шестнадцатая часть пенни? Четверть фартинга? Что на это можно купить?
– Ты удивишься, господин, но есть места. Огарок свечи, картофелину – почти негнилую, – сказал Теневик. – Может, огрызок яблока, на котором даже что-то осталось. И, конечно, удобно бросать в ящики для пожертвований.
«И золото – это якорь?» – подумал Мокриц.
Он окинул взглядом просторное помещение. Тут работало порядка дюжины человек, если считать за человека и голема, к которым Мокриц научился относиться как к людям «по причине ценности, эквивалентной человеческой», и прыщавого юнца, разносившего чай, – его Мокриц не считал.
– Рабочих у вас совсем не много, – заметил он.
– Ну, тут-то мы делаем только серебряные и золотые…
– Золотистые, – быстро поправил Бент.
– …золотистые монеты. И всякие редкости вроде медалей. Еще делаем заготовки для медяков, а все остальное делают внештатные сотрудники.
– Внештатные сотрудники? При монетном дворе?
– Так и есть, господин. Вдовы опять же. Работают на дому. Ха, ты что же, решил, что эти старушенции будут сюда таскаться? Да им две клюки нужно, чтобы на крыльцо выйти!
– Монетный двор – предприятие, где производят деньги, – обеспечивает население работой на дому? Не спорю, это очень прогрессивно, но… то есть тебе самому это не кажется странным?
– Да боги с тобой, господин, есть такие семейства, которые из поколения в поколение исправно делают по паре медяков за вечер! – рассказывал Теневик со счастливым видом. – Папаша чеканит, мамаша шлифует, детишки зачищают и полируют… таков обычай. Наши внештатные сотрудники – все как одна большая семья.
– Допустим, но каковы гарантии?
– Если они украдут хоть фартинг, то будут повешены, – сказал Бент. – Это расценивается как государственная измена.
– Это в какой же ты семье вырос? – ужаснулся Мокриц.
– Надо сказать, до такого никогда не доходило, потому что они не изменщики, – сказал Теневик, недобро глядя на Бента.
– А раньше в качестве первого предупреждения отрубали руку, – добавил этот семьянин.