— Его величество весьма обеспокоен снабжением Московии датским оружием.
— Всего лишь порох и свинец, что также ввозит Речь Посполитая из других государств.
— У вас ложные сведения, канцлер. Россия грубо нарушает перемирие.
Но грубо нарушал перемирие сам король Сигизмунд. Он вел дело к войне, даже не спросив на то согласия сенаторов и сейма. Арест канцлера Афанасия Власьева, возвращавшегося из Дании в Россию через польские владения, давал повод осложнить русско-польские отношения. В тот же день Отрепьев получил частную аудиенцию в королевском замке.
Власьев просидел в Сандомирской крепости всего двенадцать дней. Юрию Мнишеку удалось уговорит короля впустить из темницы русского канцлера.
— Война с Россией неизбежна. Мы захватим московский трон с помощью Отрепьева. Милостивый шаг вашего величества к канцлеру Власьеву будет истолкован боярской Москвой, как дружественный шаг к столичной верхушке, что непременно даст положительные результаты в нашем дальнейшем продвижении на Восток. Вы, как блестящий знаток шахматной игры, прекрасно знаете не только блистательные ходы, но и нарочитые поддавки, которые заглатывают даже самые искушенные противники. Еще ни один шахматист мира не сумел превзойти вас в сей мудрой игре.
Хитрец Мнишек знал, чем потешить самолюбие короля. Сигизмунд хотя и любил посидеть за шахматной доской, но его победа над венгерским принцем свершилась всего лишь единственный раз.
— Пожалуй, вы правы, ясновельможный пан. Выпустите Власьева.
Однако «забота» о русском канцлере имела для Мнишека совсем иную цель. Прежде чем выпустить узника из Сандомирского замка, сенатор провел с Власьевым доверительную беседу.
— Вы уже знаете, господин канцлер, что царь Дмитрий Иванович просил руки моей дочери Марины Юрьевны. Скажу вам честно: моя аудиенция к королю была всего лишь подоплекой. Суть же сводится к тому, что вы являетесь единственным человеком Московии, чьим сведениям всегда можно доверять.
— Простите, ясновельможный пан, но я никогда не был и не буду осведомителем иностранного государства. Я лучше сгнию в узилище вашего замка, чем пойду на предательство Отечества.
— В этом у меня нет никакого сомнения, господин канцлер. Вам отводится совсем ничтожная роль, которая ни в коей мере не затронет интересы вашего государства…Буду предельно откровенен. Мо дочь весьма щепетильна в выборе жениха, любого, даже самого знатного. Малейшее отступление от ее непреложных правил сводит свадьбу на «нет». Я не столь отменно знаю моего царственного зятя, хотя некоторое время он и жил в моем замке. Как говорится: неисповедимы пути Господни, а посему, многоуважаемый господин канцлер, я хотел бы кое-что знать о пребывания царя Дмитрия в Москве.