Тут и на ловца зверь побежал, то есть на нас Зворыкин набежал с радиограммой. А она ж на армянском, так Зворыкин, оказывается, не поленился, сбегал к Ашоту, и тот на обороте «гумажки» русифицировал радиограмму:
«На станции батальон из охранной дивизии, кроме того, взвод танков БТ и Т-26. Также на станции имеется рота украинских националистов, ждем распоряжений. Онищук».
– Зворыкин, ответь Онищуку, чтобы наблюдал и собирал информацию и ничего не предпринимал, ясно?
– Так точно, товарищ командир, ну я тогда к Ашоту, чтобы он зашифровал.
– Беги, Гена, беги. – И радист бегом рванул от нас.
– Ну что скажешь, Романыч?
– Норма, на роту застрельщиков немцы кинут не менее двух рот, так что от четырех рот врага на станции останутся две роты, уже намного легче. Предлагаю кавалерию тоже пустить с какой-нибудь третьей стороны на станцию, чтобы переполоху было побольше. А еще можно летунов вызвать, чтобы они помассажировали станцию.
– Нет, Романыч, летунов пока трогать не след, справимся своими силами, нас больше, да и ребята не просто обстрелянные, а боевые терминаторы. А вызов летунов – это расход горючего и бомб, пока они у нас невосполнимы.
– Тоже верно, и когда планируешь начать операцию? Кстати, чегоминаторы? Это ты опять на своем древнеузбекском?[236]
– Ну, я думаю, сегодня отдыхаем, уж потом, часов в десять ночи, поднимаемся и выдвигаемся к станции. Пока доедем, пока то да се, пройдет часа три, значит, в два часа ночи (они же утра) роту застрельщиков кинем на станцию, парни должны навести марафет и сделать ножки. Ну, чтобы немцы потом протянули ножки, бесповоротно, навеки, во веки вечные, аминь на фиг. Кстати, Онищук, ну который ваш однополчанин из Испании, говорит, в тридцати километрах аэродром есть, с него в ту ночь (22 июня) фашисты нас бомбили. Может, отправим группу заплатить по счетам, ну, РККА не любит долгов, вот пусть штуки три танков со взводом бойцов точку поутюжат, аэродром же тыловой и охраняется взводом охраны. Вот наших там и должно хватить, да еще ночью, да врасплох.
– Ну почему бы нет, капитан, почему бы нет, только на всякий случай броневика два добавь и «косилку». А насчет станции, пока засада кончает с преследователями, удар нанести должна первая ударная группа, шум второго удара символизирует эскадрон Бондаренко. А засадники, раскокав попавших на чингисхановский развод нацистов, врываются на станцию с третьей стороны. Быстро превращаем станцию в бледное воспоминание о станции и уходим на Родину. Ребятки, что напали на аэродром, прямо должны выдвигаться на мост у Навалок (местечко так обзывается, у них тут так принято, Сувалки/Навалки).