Выкатили из перелеска «кукурузники», меня посадили на место стрелка в один самолет, старика Тарасюка во второй. Ребят привязали на колеса, ну и полетели мы, раненых и еще двоих, чтобы за ними присматривали, посадили в брюхо немецкого ероплана, остальные ушли. Их где-то Онищук ждал, мы полетели, а эти своим ходом придут, ну, или приедут, но ночью, днем, сами понимаете, не до езды. Все. Вот теперь ругайтесь, зарыл бы я вас на рассвете.
– А чего тебя, старого греховодника, ругать? Горбатого могила исправит, дорогой наш Арсений Никанорович, второй раз выручили, в третий можем не успеть. Потому впредь ты останешься с нами, отсюда свои интриги плести будешь. Мало того, я тебе охрану выделю. Капитан, ты не против?
– Нет, конечно, слишком необходим нам товарищ Ильиных, чтобы мы могли его шкурой рисковать, хватит. Есть у меня один человечек, красноармеец Перепелкин, вот и будет охраной этому дяденьке.
– Да вы, вообще, на мой взгляд, порог попутали, солдатушки. Это кто вы такие, чтобы меня, Арсения Ильиных, тут взаперти держать? Да меня Лазо взаперти держать не мог.
– Арсений Никанорович, а как же ваши слова о командире, о том, что командир командовать должен, а не бегать в первых рядах? – подначиваю секретаря обкома, причем первого секретаря.
– Согласен, поддел ты меня, Виталик, и поддел серьезно. Хорошо, останусь я с вами и на охрану согласен, видал я до революции атамана отдела, у него тоже охрана была, четыре чернявых горца. И все с кинжалами, такие на вид кровожадные. Когда мы его в восемнадцатом казнили, эти горцы красными партизанами стали, у Каландаришвили воевали. Потом вроде, после Гражданской, они уехали к себе, на Кавказ, а один так и остался под Омском… навечно.
– А от наших ребят ничего не слышно? Ну, тех, что окруженцам оружие повезли, и тех, кто учебку организовывает? – интересуюсь я.
– Про обоз с оружием пока ничего не слышно, это даже хорошо, значит, немцам не попались. Смолосидов уже на месте, и парни приступили к учебе, да и новобранцы подтянулись в количестве полуторы тысячи человек. Остальные пока идут, сами понимаете, режим секретности. Я пустил слух среди своих, что красные командиры уводят призывников и добровольцев на восток, к нашим.
– Все понятно, Никанорыч, время позднее, пора спать, я тебя у себя в особом отделе уложу спать и сказку расскажу про старого большевика, который так и норовит в приключения попасть.
И Ильиных с Елисеевым ушли, правда, шли, видимо, медленно, ибо долго еще слышно было их бормотание, а Маша не пришла, и лег я спать. Спокойной ночи мне, непутевому.