Нежные поцелуи довольно скоро сменились настойчивыми и жаркими. Кровь, словно вино, забурлила в венах, разгоняя огонь по телу, и окончательно затуманивая рассудок. Харламов целовал её со страстью, настойчивостью, незнакомым Маше огнём, а она как девчонка лишь хваталась за него, понимая, что ей его не остановить. От неё уже ничего не зависело. Словно весь их вечер, прогулка, болтовня ни о чём, уловки, которыми они изучали друг друга, и были прелюдией. Долгой, неспешной, порой смешной, они подбирались друг к другу, вот к этому моменту, а сейчас терпению и сдержанности места уже не было. Маша даже не сразу осознала, что полураздета. Димка дёрнул молнию платья на её спине, стянул его с плеч и целовал её грудь, а Маша лишь задыхалась, боролась с головокружением и жаром, который становился нестерпимым. Конечно, она давно взрослая и прекрасно знала, что подобное тоже случается. И именно это называется страстью. Когда неважно где, неважно как, лишь бы добраться до тела желанного человека, коснуться, поцеловать, ничего не анализируя и не планируя, а главное, не сомневаясь в том, что делаешь. Потому что на сомнения не остаётся никаких внутренних сил. Но раньше с ней подобного не случалось. Даже со Стасом. Со Стасом всё было обдумано, взвешенно… и здорово, с той самой страстью, как ей всегда казалось. Но никогда так, чтобы она бездумно отдалась ему на кухне или на ковре в гостиной. Со Стасом всегда было красиво и вкусно, как в кино. А Харламов…
От его поцелуев она теряла голову, она себя рядом с ним потеряла. Он словно менял её под себя каждым прикосновением, ни о чём не спрашивал, не улыбался, глядя ей в глаза, как любил делать Стас. Маша просто-напросто боялась открыть глаза, боялась, что встретит Димкин взгляд, и небо в тот же миг рухнет на землю. Потому что ей станет стыдно за себя, за то, что он просто захотел и взял её, прямо у барной стойки в своей квартире, и она не вынесет его понимающего, насмешливого, самодовольного взгляда. Но всё остальное она ему позволяла, не в силах была остановить своё буквально грехопадение. Чёрт возьми, это же Харламов! И ещё пару часов назад она кричала ему в трубку, что он сломал ей жизнь. И ведь была в этом права. А сейчас она стонет в его объятиях, она отвечает на жадные, не сдержанные поцелуи, позволяет ему касаться её, и опять же стонет, на этот раз откровенно, прижимаясь лбом к его лбу и глядя ему прямо в глаза. И в его взгляде нет и тени насмешки, в них жидкий лёд, Дима словно испытывает её, ловит её дыхание и стоны, а планку поднимает всё выше. И минуты бесконечные, тягучие, приносящие только удовольствие и путающие сознание. Ещё поцелуй, горячая ладонь на её груди, снова стон и удовольствие. Острое, бесстыдное, короткими вспышками врывающееся в мозг. И желание удержать его…