— Значит, не соглядатай, — повторил он. — Просто дурочка.
Потом волшебник положил мне на голову руку и произнес:
— Tezavon tahozh, tezavon tahozh kivi, kanzon lihush.
Он не столько произносил слова, сколько напевал их словно песню, и по мере того, как они произносились, краски, время и ощущения возвращались в мой мир. Моя голова освободилась, и я отстранилась от его руки. Моя плоть постепенно оттаивала. Освободились руки, готовые за что-нибудь ухватиться, но ноги все еще оставались будто приклеенными к месту. Он схватил меня за запястья, так что, когда я наконец начала заваливаться, он удержал меня от полета.
Теперь я не пыталась сбежать. Мои только что освободившиеся мысли, словно наверстывая упущенное время, понеслись вскачь в дюжине направлений. Но если бы он хотел сделать мне что-то дурное, то не проще ли ему было оставить меня торчать столбом? И к счастью он перестал считать меня какой-то шпионкой. Я не понимала, зачем кому-то нужно за ним следить, тем более королю. Разве он не королевский волшебник?
— А теперь поведай мне, что ты делала? — спросил он. Его глаза все еще недоверчиво и холодно поблескивали.
— Хотела что-нибудь почитать, — ответила я. — Я не хотела… не хотела ничего портить…
— И так случилось, что ты решила прихватить для легкого чтения «Призывание» Люта? — в его голосе слышался язвительный сарказм, — и лишь по счастливой случайности… — Но перехватив мой встревоженный и недоумевающий взгляд, он поверил и замолчал, разглядывая с нескрываемым раздражением. — У тебя непревзойденный дар ко всяческим напастям.
Потом он нахмурился, глядя вниз, и я проследила за его взглядом до стеклянных осколков вокруг моих ног. Он шумно выдохнул воздух сквозь зубы и резко сказал:
— Приберись тут и ступай в библиотеку. И больше ничего не трогай.
Он ушел, а я направилась на кухню разыскивать ведро и подходящую тряпку, чтобы собрать осколки. Заодно я вымыла пол, хотя на нем не было и следа того, что на него что-то пролилось, как будто магия просто выгорела подобно ликеру на пудинге. Я без конца проверяла, дотрагиваясь и отрывая руку от пола, что он не продолжает тянуться следом за моими пальцами. И не переставала думать, почему он держит подобный пузырек на полке, а так же, не использовал ли он его на ком-нибудь еще. Стоит теперь этот бедолага подобно статуе, уставившись в никуда, не замечая проходящее время. Я поежилась.
Теперь я с величайшей осторожностью старалась ни к чему не прикасаться в этой комнате.
Когда я наконец взяла себя в руки и вошла в библиотеку, книга снова стояла на полке. Волшебник прохаживался, забросив чтение своей книги, оставив ее на маленьком столике. Когда я вошла, он снова нахмурился. Я оглядела себя: на подоле мокрые разводы от мытья пола, не считая того, что он едва прикрывал мои коленки. Рукава были и того хуже: я обрызгала их утром, разбивая яйца для завтрака и чуть опалила локоть, поджаривая тост.