Сильно помогло то, что никто из них не знал, что это всего лишь простенькое заклинание, и не видел волшебства вблизи. Я не стала их просвещать. Они впрягли четверку лошадей в самые легкие санки и отправили меня в моем дурацком, зато теплом, наряде вниз по замерзшей реке. Это была быстрая поездка и довольно неприятная. Ты буквально паришь, не смея вздохнуть надо льдом. Но и не настолько быстрая и неприятная, чтобы не думать о том, насколько слабый у меня шанс чем — то помочь, а не бес толку погибнуть.
Борис сам вызвался меня отвезти. Тоже из чувства вины своего рода, что я поняла без лишних слов. Да, выбрали меня, а не его дочку. Теперь она сидит в безопасности дома, строит кому-нибудь глазки или уже сосватана замуж. А меня всего — то не видели четыре месяца, и вот меня уже не узнать.
— Не знаете, что случилось в Двернике? — поинтересовалась я у него, кутаясь под толстым слоем покрывал.
— Нет, еще не слышал, — ответил он через плечо. — Сигнальные огни только — только загорелись. Гонец должно быть еще в пути, если только… — он умолк. Если еще было кого послать, вот, что он имел в виду. — Думаю, мы встретим его на полпути, — вместо этого добавил он.
Летом в запряженном тяжеловозами отцовском фургоне путь из Дверника в Ольшанку, с остановкой посредине, занимал почти весь день. Но зимой обычная дорога покрывалась смерзшимся почти как камень сугробом по колено, припорошенным сверху тонким снежком. Сегодня была ясно, и лошади были подкованы по — зимнему. Мы летели сквозь ночь, и за пару часов до рассвета почти на ходу сменили лошадей в Вёсне. Я даже не выходила из саней. Никто не задавал лишних вопросов. Борис лишь упомянул: «Мы спешим в Дверник», и все только поглядывали на меня с любопытством и интересом, но без малейшего подозрения и я точно осталась никем не узнанной. Пока запрягли свежих лошадей, ко мне, кутаясь в теплый плащ, подошла жена владельца конюшни со свежеиспеченным пирогом и кубком согретого вина: — Позвольте для согрева рук вас угостить, миледи.
Я неловко поблагодарила, чувствуя себя не то самозванкой, не то воровкой. Но я не позволила этим чувствам помешать мне умять пирог в несколько укусов, запив вдогонку вином, поскольку не знала, что с этим делать, не оскорбив женщину.
От вина голова стала легкой и чуть закружилась. Мир потерял четкость, стал теплым и уютным. Поскольку мои переживания улеглись, значит я точно выпила лишнего. Но все равно, я была им за это благодарна. Со свежими лошадьми Борис поехал быстрее, и всего через час в лучах утреннего солнца мы заметили вдали фигуру бредущего по дороге человека. Когда мы подъехали ближе, это оказалась Кася в мужской одежде и тяжелых сапогах. Мы единственные ехали в Дверник, и она двигалась прямо на нас.