В записках волшебника ничего не было сказано о том, как именно следует «возложить дыхание» на рану, так что я нагнулась и принялась с придыханием произносить заклинание прямо над ней, пробуя разные варианты. Все для моего языка казались чужеродными, неловкими, колючими, и никак не работали. Расстроившись, я начала разбирать корявые записи оригинала. Там была строчка, в которой говорилось, что напевание «Kai» и «tihas» дает особенно хороший результат. В записках Дракона встречались оба варианта, но добавленные к другим словам, которые складывались в длинные витиеватые фразы, показавшиеся мне перемудренными. Вместо них я запела, наклонившись: «Tihas, tihas, kai tihas, kai tihas», и так повторяла снова и снова, почувствовав, что слова сложились в мотивчик здравицы, желавшей на дне рождения «многие лета».
Это казалось абсурдным, но ее ритм был простым и знакомым, умиротворяющим. Я перестала думать о словах. Они просто прилипли к моему языку и лились подобно воде из чаши. Я позабыла об Иржи с его безумным смехом, и о большой зеленой туче у него внутри. Остались только легкий мотив песенки и веселые лица за столом. И тут, наконец, волшебство потекло, но совсем не так резко, как случалось на уроках Дракона. Вместо этого звуки заклинания превратили его в ручеек, который увлек волшебство за собой, и будто стояла на берегу бурной реки, вливая в нее тонкую серебристую струйку из кувшина, который никогда не опустеет.
Запах розмарина и лимона под моими руками стал сильнее, забивая вонь скверны. Из раны снова потек гной, еще и еще. Нужно бы переживать об этом, но руке Дракона становилось лучше: жуткий зеленоватый оттенок начал пропадать, потемневшие и распухшие вены очистились.
Я совсем запыхалась, и вместе с тем почувствовала, что все закончилось. Моя работа завершена. Я завершила мое заклинание простенькой концовкой: потянула вверх и ноту вниз. На самом деле под самый конец я напевала мелодию с закрытым ртом. Теперь сияние под пальцами волшебника светилось сильнее, особенно ярко, и внезапно из-под его ладони вырвалась яркая вспышка, промелькнувшая по его венам и разросшаяся внутри него как ветвь дерева. Воспаление исчезло. Плоть выглядела здоровой, кожа зажила и стала его привычного не знавшего солнца бледного оттенка — но она была его собственной.
Я наблюдала за ним, затаив дыхание, едва надеясь на удачу. Волшебник пошевелился, сделал один глубокий вдох и заморгал вновь прозревшими глазами в потолок. Один за другим его пальцы расцепили железную хватку на локте. Я с облегчением всхлипнула. Недоверчиво с надеждой я вглядывалась в его лицо, увидела, что он смотрит на меня с возмущенным изумлением, и мои губы помимо воли расплылись в улыбке.