— Ну, это… надеюсь, вы поймаете убийцу.
— Обязательно.
Четверо двинулись к выходу. Перлин обернулась к сверкавшему глазами Скрелю.
— Да, — буркнула она, — было бы проще, а?
— Сир?
— Будь они таким дерьмом, как тебе хочется.
— Не только мне, сир. Вы созвали нас ночью на охоту.
— Да. Оказалось, мы искали не того врага. Признаю ошибку со смирением. И ты попробуй. Эй, что там в крови — монетка?
Он поглядел на стол. — Так точно.
— Вложи ей в рот и закрой губы, если сможешь. Серебро радует духов.
Скрель кивнул: — Так говорят.
Он подобрал монету и осмотрел. — Бармен сказал, это от Шаренас. Вроде как заплатила за выпивку.
Перлин слышала то же самое. Странное дело. Она гадала, о чем говорили офицеры и почему всё окончилось вот так. И о том, как о происшествии узнал Хунн Раал.
Изданный головой звук, когда Скрель поднял ее над столом, напомнил Перлин кое-что из детства. «За домом шла дорога, колеса фургонов сделали глубокую выбоину. Грязь могла затянуть сапог, если вы были неосторожны.
Мы верили, что яма бездонна, может проглотить вас целиком, засосать.
Да, с таким звуком».
На столе осталась кровь и пряди волос. Пустая кружка.
«Да, догадываюсь, нас не упомянут в рапортах. Во всем есть яркая сторона. А когда Раал поймает Шаренас, ну, увидим ее в петле».
Скрель прошел мимо, держа мешок обеими руками. Поморщился. — Тяжелее, чем я думал, сир. Куда?
— Положи у дверей. Ждем носилок.
Она слышала его шаги, но не оборачивалась. Он прикарманил монетку. Но ночь почти прошла, и ей было все равно.
Двое выехали из редеющего леса. День выдался холодным, небо было чистое, но тусклое, как бы скрывшееся за вуалью копоти. Они сгорбились в седлах, лошади шли шагом, а ездоки углубились в разговор.
— Благороднейший из дворов, самое изысканное образование… и смотри, куда это нас привело, Датенар.
Датенар повел широкими плечами под тяжелым плащом. — Любой мост — лишь промежуток, Празек. Арка и дорога ценнее, чем казалось нам в той злосчастной ночи неудач. Нужно было твердо стоять на посту, злобно щерясь во все стороны. Туда и сюда, отыскивая любую угрозу.
— Да, ужасные угрозы, — кивнул ему Празек. — Ветер — изменник, что дует так гнусно и зловеще.
— Беспощадная ночь, горше черствого хлеба.
— Сохраните нас боги от нашего же опасного воображения и от дурных дум гневных командиров, что рады сплясать на костях. Мы все еще облачены в мышцы и хрящи, привержены благим целям? Ну, разницы уже мало.
— Ты о Сильхасе Руине?
Празек провел языком по зубам, стараясь избавиться от чего-то в глубинах рта. — Видывал я белых ворон со взорами более мягкими. Да, я даже научился любить их блестящие бусины.