Э, думаю, хватит в обороне стоять, пора и в атаку идти. Пошел на вальс ее приглашать, а у самого, чувствую, колени дрожат. Не помню уж, как и танец откружил, только от себя ее больше не отпускал. Сержанту, конечно, пришлось ретироваться, а мы с ней потом весь вечер танцевали. А после, как-то так получилось, вдвоем остались.
Насмотрелись друг на друга, наговорились, насмеялись. Несколько раз друга друга провожали: то я ее до дому, то она меня до части. Все никак расстаться не могли. Мне лично казалось, что, если вот сейчас расстанусь с ней, потом все будет как–то не так. Я уже тогда, в первый же день, понял, что жену свою будущую встретил. Не знаю, как это объяснить, но был у меня с той первой встречи какой–то постоянный праздник души. Дружили мы долго, а вот о женитьбе как–то разговора не заводили. Не знаю почему. Должно быть, каждый считал этот вопрос решенным — друг без друга мы уже себя все равно не представляли. Летом приехала ко мне мать в гости. Узнала, конечно, о Нине и в тот же день попросила познакомить: не терпелось побыстрей будущую невестку увидеть. Подружились они с ней, планы строили, как дальше жить, а тут — на тебе: война…
Дмитрий помолчал с минуту, восстанавливая, видимо, в памяти подробности того страшного дня, а потом продолжил:
— Эвакуировались они в Винницу вместе, а мы туда отступали с боями. Когда снова встретились, и я и Нина поняли, что нам пора узаконить свои отношения. Но к тому времени ни одного загса в городе уже не осталось, пришлось просить комполка выдать нам хоть какое–нибудь временное свидетельство о браке. Документ этот ребята в штабе сами сочинили и печатью заверили. «Батя» лично подписал и при свидетелях, как положено, вручил. В тот день как раз выходили из ремонта наши танки, так что я свою жену к матери на «бэтушке» привез. Комбат шутил потом. «Бронетанковая, — говорит, — у тебя жена, Дима».
Вечером была небольшая свадьба. Пели песни, плясали под старый патефон, ребята до хрипоты кричали «горько!». Хозяйка, у которой мы сняли квартиру, говорила, что мы очень счастливые люди, потому что цветы, которыми Нина в день свадьбы украсила нашу комнату, долго не вяли. Она была права. Но цветы не вяли бы, наверное, еще дольше, если бы в те дни был мир… — Дмитрий вздохнул, помолчал.
— Ну а дальше вы знаете — Сталинград, Москва, Орёл. Нина сейчас в Фергане. Ходит на курсы медсестер. На фронт просится, мечтает попасть сюда, под Москву.
— А вот женщин я бы в армию не брал. — Это опять заговорил Шаров. — В тылу пусть что угодно делают, а воевать не ихнее дело. Видел я тут, как одна сестричка раненого тащила. Он во, детина в сто кило весом, а она маленькая, хрупкая, Дюймовочка, одним словом. На нее и опереться–то нельзя, сломаешь что–нибудь. Так она этого солдата на конных дровнях три километра везла. Впряглась в оглобли и тащила сани до санчасти.