Насколько ты уже влажная?
Я скорчила рожу и засмеялась.
— Я вся потекла. Ты неподражаем.
— Это всё Бетховен. Он знал, что нужно девушкам.
Я опять засмеялась, а Линкольн доиграл мелодию и выпрямился. Я не могла оторвать от него глаз, когда он сделал это, и ощутила трепет. Я отмечала про себя каждую деталь его облика, татушек и мускулов, а также заметила несколько шрамов. Он мог быть весёлым и талантливым, но не переставал быть опасным и великолепным.
Я ни за что не собиралась признаваться ему, что становилась влажной, думая о том, что он мог бы сделать своими ловкими пальцами с моим телом.
— Откуда у тебя эти шрамы? — спросила я. Слова вырвались прежде, чем мысли о том, как тело Линкольна накрывает моё, вырвались из-под контроля.
Он осмотрел себя.
— Я и забыл о них.
— Выглядят как шрамы от операции.
Картер показал тот, который был рядом с рёбрами.
— Да, этот от операции. — Он обвёл пальцем другой шрам, рядом с прессом. Накаченным прессом. — Этот остался на память от лобового стекла. Вообще, все шрамы в основном от стекла.
— Наверно, это было ужасно, — сказала я, оглядываясь.
— Честно говоря, я отключился довольно быстро. Неизвестность была страшнее всего.
— Что ты имеешь в виду?
— Врачей. — Он заиграл снова, но медленно. — Они твердили сначала одно, потом совершенно противоположное. Вначале мне обещали, что я не смогу больше ходить.
— Я не могу даже представить, что чувствуешь, услышав это.
— Ты бы удивилась, зная, сколько можешь выдержать, когда нет выбора.
Я прищурилась, удивляясь его серьёзному выражению лица, но это длилось недолго. Несколько секунд спустя Бэйсд снова дерзко улыбнулся.
— Мне помогала горячая медсестра, — сказал он.
Я закатила глаза.
— Я ожидала чего-то подобного.
— Я знал. Не могу заставлять фанатов ждать.
Я ненадолго замолчала.
— Не пойми меня неправильно, но просто я удивлена. Почему ты снимаешь фильм и восстанавливаешься именно в этом доме?
— Странно, не так ли?
— Да. Имею в виду, я совсем не возражаю, что ты здесь. Или, ну, то есть я хочу сказать, что терпеть не могу камеры, но ты ведь знаешь, о чем я. — Я замолчала, осознавая, что несу чушь.
Он улыбнулся.
— В самом деле. Знаю, ты любишь, когда я рядом. Однако, правда, менее приглядна.
— В чём она заключается? Папа шантажировал тебя или что-то в этом роде? — в шутку спросила я.
— Что-то в этом роде, ага.
— Ты шутишь?
— Всё очень сложно, Бри. И вообще, какое тебе дело?
— Просто интересно. И что же сделал папа?
— Ничего такого. Прыгать с того здания было незаконно. Мы нелегально пробрались на его вершину. Меня арестовали и чуть снова не посадили, но твой отец нарисовался во время заседания и выпросил снисхождение. Сказал, что посадит под домашний арест, присмотрит за мной. Судья дал мне испытательный срок с условием, что я буду жить здесь до его истечения.