— Маленький огонечек… большой.
Мишенька считал огоньки, а сам искоса смотрел на военного, как бы стараясь определить по его поведению, скоро ли тронется поезд.
— Скоро? — шепотом спросил он у матери.
— Да, да, — ответила Нина и усадила сынишку на откидной стул, чтобы получше завязать ему шнурок на ботинке, но Мишенька болтал ногой, и ей никак не удавалось поймать концы шнурков.
— Перестань сейчас же! — сказала она, но он не унимался и, когда она наклонилась поближе, нечаянно ударил ее ногой по подбородку.
Нина закрыла лицо руками и притворилась, что плачет — нарочно, чтобы испугать его. Мишенька и в самом деле испугался, но, чувствуя себя виноватым, не решался этого показать и лишь обидчиво тер глаза:
— Мама, ну не плачь! Мама, ну не плачь!
— Уходи, негодный! — сказала Нина, не отнимая ладоней от глаз, и, когда сынишка в расшнурованном ботинке затопал по коридору, она почувствовала, что и на самом деле плачет.
— Ниночка, что с тобой?! — мать обняла ее за плечи, стараясь унять озноб в теле дочери.
— Я никуда не поеду! — крикнула Нина, отталкивая ее от себя и с враждебностью глядя на стрелки ручных часов.
— Хорошо, хорошо, — сказала мать, соглашаясь с ней так, как соглашаются с людьми, чье желание невозможно выполнить.
— Не по-е-ду! — упрямо повторила Нина, как бы заставляя мать сначала с ней не согласиться, а затем намереваясь убедить ее в своей правоте.
Оставалось пять минут до отхода.
XVII
Когда у Демьяновых родился сын, они жили у Колхозной площади, в трехэтажном домике с черным деревянным верхом и кирпичным низом, прокопченным козырьком над печной трубой, зарешеченными подвальными окнами, кошками в форточках и голубями на карнизах. Домик этот окружали сараи с погребами и поленницами дров, красные тесовые ворота, заросшие лебедой, покачивались от ветра, во дворе пахло стиркой и над железными бачками, именовавшимися помойкой, кружили изумрудные мухи. У Демьяновых была комната в самом конце коридора — угловая, с выступом изразцовой печки, разделенная на две половины буфетом и потому обладавшая правом называться не комнатой, а квартирой. Демьяновы так и говорили: «Надо заплатить за квартиру», «В квартире пора делать ремонт», — хотя их почтовый адрес не отличался от адреса других таких же квартир, расположенных по обе стороны длинного коммунального коридора. Просыпаясь по утрам, Анна Николаевна слышала голоса соседей на кухне, шипенье постного масла на сковородках, кашель застоявшейся воды в проржавевших кранах и скрежет печной кочерги, ворошившей прогоревшие угли. Анна Николаевна отворачивалась от стены, завешенной большим восточным ковром, долго смотрела в потолок, определяя, не прибавилось ли подтеков в сыром углу, а затем поднималась с кровати, ставила ноги на маленький коврик с таким же восточным орнаментом, набрасывала выцветший халат, просовывала ноги в стоптанные туфли и, склонившись над деревянной кроваткой Володи, поправляла ему одеяльце и вытирала скопившуюся в уголках губ слюну.