И как она, должно быть, презирала меня за горку съеденного — с добропорядочным мещанским аппетитом — крекера!
— Не понимаю. По-твоему, лучше вражда?
Я почувствовал, что Але гораздо больше хотелось видеть Панкратова непокорным Самсоном, и банальное примирение ее не привлекало. В то же время ее преследовало желание пригласить Панкратова к нам, и бедняга не знала, что делать.
— Что ж, придется, наверное, звонить самому, — сказал я, подтягивая за уголок салфетку, на которой стоял телефон…
В воскресенье Панкратов был у нас. Как надлежит гостю, принес цветы и коробку вафель. Мы с Алей облачились чуть ли не во фраки, я, во всяком случае, и в прихожей долго и церемонно с ним раскланивался. Одет он был простенько (не по-банкетному), в клетчатую ковбойку и джинсы. Нынче все интересуются квартирами, деталями планировки, и по заведенному обычаю я показывал Панкратову, какие у нас комнаты, ванная, кладовка, как убраны батареи парового отопления и выложены кафелем стены на кухне. К моему удивлению, он во все старательно вникал — техника его притягивала. Правда, он как-то кисло оглядел мои книги и даже стекла на полке не отодвинул, заметив у меня собрания сочинений Дюма и Вальтера Скотта. Видимо, Панкратов решил, что я читаю лишь ради развлечения, его же интересовала специальная литература.
— К столу, к столу! — позвала нас Аля.
За столом я спросил Панкратова, есть ли у него близкие в нашем городе (помня его крымскую тетушку и эстонских знакомых, я ожидал и здесь услышать нечто похожее). Панкратов рассказал, что живет с бабушкой, персональной пенсионеркой, и изобразил, как она смешно ищет очки и слушает транзистор в наушниках. Дом у них на краю города… Панкратов оказался убежденным урбанистом и энтузиастом новых районов, обожал новостройки, небоскребы, масштаб, и, представив его келью где-нибудь у городской черты, я подумал, что только там могла возникнуть тяга Панкратова к математическому прочтению шедевров классики.
— Нет, я, простите, патриот старой части города…
Из дальнейшего разговора я узнал, что бог Панкратова — информация, он пожирает ее, как чума грешников. Знает все от рецепта детских присыпок до тайн Ватикана. Может проконсультировать о порядке присвоения воинских званий, об уходе за пчелами, о добывании устриц, о реставрации древних икон, о печатании денег при римских цезарях, о плаванье с аквалангом, об искусственном выращивании женьшеня и охоте на дикую зебру с помощью лассо. Для него главное — успеть, во всем — темп. Спит он, отгородившись продранной ширмой от своей старушки, и никакой быт ему не нужен. Вегетарианец. Ест лишь овощные супы и салаты. Уборка, гардероб — на это у него нет времени.