— Лесь? — изумился Николай. — Лисенок, да я же уже извинился сто раз…
— Ах, ты извинился?! И теперь я, видимо, должна тебя простить, и сделать вид, что не было ничего? — прошипела женщина, приближаясь к мужу. А потом изо всех сил треснула его веником по голове. — Вот тебе мое прощение, вот тебе мои слезы… Паразит! Кот блудливый! — кричала она, хлестая мужчину. — Вот тебе, вот! Чего тебе не хватало? — сквозь слезы закричала она, продолжая наступать.
Николай, который пребывал в состоянии перманентного шока, мог только отступать, пораженный натиском жены.
— Я же все для тебя… Жила тобой… Скотина! Скотина неблагодарная. На молодых потянуло?!
— Лесенька, милая, успокойся. Ты себе навредишь, девочка… — повторял Николай, отступая. — Я только тебя люблю, милая… Ну, не знаю я, как так получилось! — и себе заорал Николай. — Ну, хочешь — на, бей! Все, что хочешь, делай, хоть иголки под ногти засовывай. Только не уходи больше, Лесь… Я же не могу без тебя.
Коля упал на колени, схватил жену за талию, притянул к себе. Уткнулся носом в живот:
— Прости меня, Лесь. Пожалуйста, милая… Я в жизни никогда больше не заставлю тебя страдать. Я все, что хочешь, для тебя сделаю… Только прости. Нет без тебя жизни.
Леся безвольно отбросила веник. Невольно опустила руки на широкие подрагивающие плечи.
— Я люблю тебя, люблю… — шептал Николай, целуя живот, руки. — Все, что хочешь, Лисенок, все, что хочешь, только не уходи… — Горький шепот в промежутках между поцелуями.
Она всхлипывает громко. Оседает на пол, прямо перед ним. Утыкается в крепкую шею, которая так знакомо пахнет… Вдыхает полной грудью. И плачет, плачет, плачет… До икоты, до изнеможения! Очищается этими слезами, дезинфицирует нарывающие раны.
— Лесенька моя, Лисенок… — шепчет Николай, целуя соленые щеки, губы, скользя руками по спине, попке, сминая одежду.
Снимает куртку с себя, с жены. Стаскивает через голову свитер, чтобы скорее коснуться телом тела. Какой же он дурак! Понимает в очередной раз, разглядывая совершенное женское тело. То, что только ему предназначено. В котором сосредоточены все его представления о красоте! Взвешивает в руках тяжелую грудь, под его большущие руки выкроенную… Заглядывает в родные глаза. Красные от слез, переполненные болью. Дурак! Опускает голову, лижет, прикусывает розовые соски.
— Красавица моя. Единственная… Только тебя люблю, Лисенок. Никогда больше! — клянется, и знает, что так и будет! Только для нее он. Навечно! До конца!
Стаскивает штаны, колготы, разводит в стороны стройные ноги. Раскрывает пальцами, скользит языком по сердцевине, вызывая сладкие хриплые стоны. Не выдерживает, закидывает ноги на плечи, погружается до конца. Он скучал по ней! Очень. Начинает размашистые движения, зная, как она любит. Теребит крупными пальцами напряженный бугорок, подталкивая жену к неизбежному. Она кусает его за шею, и зажимает в себе, ритмично сокращаясь. Он кончает глубоко внутри и падает на любимую: