– Ну и что тебя интересует? – небрежно спросил Лазарь.
На мгновенье ему показалось, что Мадог прочитал все его мысли, настолько странным стало выражение его лица.
– Ты ее видел?
– Да, – Лазарь не стал врать, не видел смысла.
– Она действительно моя дочь?
– Я бы сказал, что внешнее сходство не оставляет других вариантов.
Мадог замолчал. Ну и что дальше, лорд? Отпустишь очередную шутку или отправишься восвояси? Глаза Мадога стали ледяными, и это натолкнуло Лазаря на мысль о том, что в Целле его разговоры с Эльте шли не только о политике. Он уже знал от Формоза все подробности переворота: некий сфальсифицированный договор о разделе Юга между Западом и Востоком стоил Мадогу трона. Личная печать Императора Лазаруса на этом договоре не оставляла никаких сомнений в прямой взаимосвязи появления этого документа с пребыванием в Целле Канцлера Эльте. Но вот что странно – Лазарь не видел во взгляде Мадога злости.
– Если мы найдем Этель, я бы хотел, чтобы ты дал мне с ней поговорить.
Лазарь вскинул брови.
– Интересно о чем? О вашей великой любви? Или ты сразу перережешь ей горло за то, что она организовала твое свержение?
Взгляд Мадога вдруг стал усталым, его лицо осунулось. Лазарь только сейчас заметил, что в волосах бывшего лорда появилась ясно различимая седина.
– Спасибо, Лазарь. Я ценю твой широкий жест. Кстати, что мы скажем девочке, когда ее приведут?
– Что мы скажем? – Лазарь задумался. – Да ничего мы ей не скажем.
Дворец Горда казался Эльжебет огромным, он всегда пугал ее: угрожающий серый каменный монолит, весь сплошь из прямых углов и четких линий – эта громада возвышалась над всем Гордом и оставалась мрачной даже при ярком свете солнца. Конечно, ей и в голову не могло прийти, что когда-нибудь она сможет попасть внутрь! Но жизнь любит странные шутки, и вот ее разбудили посреди ночи, дали всего несколько минут на то, чтобы одеться, потом посадили в карету, привезли во дворец и проводили в личные покои самого Императора Лазаруса, который таким чудесным образом восстал из мертвых.
Сидя на краешке стула в приемной его величества, Эльжебет думала… Да ни о чем она не думала, она просто смотрела на обитую позолоченным деревом дверь и отчаянно пыталась понять, бьется ее сердце или уже остановилось от страха. Потом ей пришло в голову, что она совершила что-то настолько ужасное, что ее хочет казнить сам Император. К сожалению, самым страшным ее грехом было лишнее съеденное пирожное в столовой пансиона, поэтому она в какой-то момент просто закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут предательские слезы страха.