– Прости меня, – вдруг сказал Мадог.
– Что? – Этель резко обернулась, голова начала кружиться.
Мадог сидел, подперев голову рукой, и смотрел на нее. Этель вдруг заметила, что у него дрожат губы.
– Нет, – она покачала головой. – Мы не будем об этом разговаривать.
– Почему?
– А зачем? – Этель усмехнулась. – Ты совесть хочешь облегчить, Мадог? Так я не священник, я не исповедую.
Мадог кивнул.
– Хорошо. Но я должен знать, почему ты не вернулась обратно.
– Обратно? – переспросила Этель. – Обратно в Штайн?
– Да.
Этель громко и резко рассмеялась.
– Как я могла вернуться? Опозоренная? С клеймом на лбу? Чтобы люди плевали в сторону дома моего отца?
– И что ты сделала?
Внешне Мадог был совершенно спокоен, Этель вдруг захотелось взять бутылку вина и разбить о его голову. Она уставилась на горящее пламя в очаге. Огонь всегда ее успокаивал. Она должна быть спокойна. Жаль только, голова продолжает кружиться, и мысли путаются.
– Я пошла в Горд, – медленно ответила она. – Я не понимала, что это за место. Мне казалось самым разумным пойти в какой-нибудь большой город, где меня никто не знает. Когда живешь в таком месте как Штайн, где две улицы и двадцать домов, с трудом представляешь что это такое: сначала идти два месяца вдоль дороги, прятаться ночью в лесу и воровать еду на фермах, а потом прийти в огромный город, где каждый норовит наброситься на тебя как дикий зверь. Знаешь, к тому времени, как я дошла до Горда, иллюзий в моей жизни уже почти не осталось.
Мадог внимательно смотрел на нее.
– Почему ты пошла пешком? – спросил он.
– В смысле? – Этель сделала еще один глоток из бутылки. – А мне нужно было отрастить крылья и полететь? Я больше не знаю бесплатных способов передвижения. С тех пор ненавижу ходить пешком: даже если ехать две минуты, то буду ехать в экипаже. Кстати, идеально подходит для истории вечно больного Канцлера. Мне даже притворяться не нужно.
Этель заметила, что пальца Мадога стиснули край стола так, что костяшки побелели. В голову пришла забавная догадка: видимо, Мадог тогда все-таки оставил ей деньги, просто она их по какой-то причине не получила. Если бы получила, то не было бы этих страшных лет нищенства и унижений. А может быть, ей перерезали бы горло на первом же постоялом дворе. Да какая теперь разница…
– А потом ты встретила Лазаря?
Ну хоть не стал оправдываться, что все-таки оставил эти чертовы деньги. Понял, что толку от такого разговора не будет.
– Не сразу. Через четыре года.
– А до этого?
Этель снова взяла бутылку и сделала несколько глотков вина. Вино облегчает воспоминания.