– Канцлер приказал мне покинуть Целлу и сохранить эту бумагу до его возвращения.
Банар начинал кое-что понимать.
– Но вы этого не сделали.
– Я этого не сделал.
– Могу я спросить, почему?
– У меня сугубо личный мотив.
Сугубо личный мотив свергнуть лорда Мадога? Любопытную же птицу держит при себе Канцлер Эльте. Интересно, он сам-то знает об этом?
– Что вы хотите от меня? – спросил Банар.
– Ничего, – Капитан поднялся. – Я всего лишь хочу, чтобы эта бумага была у вас. И, кстати, насколько мне известно, завтра вечером Канцлер Эльте и лорд Мадог вернутся в Целлу. Если вы хотите осуществить задуманное, то я бы на вашем месте поторопился.
– К чему мне спешка?
– Потому что, когда Канцлер вернется, то он не будет принимать участие в вашем перевороте.
– Друг мой, – Банар поставил локти на стол, – я чувствую, что вы мне не все рассказываете. Когда Эльте вернется, он вряд ли будет обрадован вашему поступку, а это чревато для вас неприятностями. Я могу предложить вам свое покровительство.
Глаза Банара встретились с темными глазами Капитана.
– Благодарю вас, господин Атторней, но я привык решать свои проблемы сам.
Высокий прилив распугал птиц, они с криком поднялись в небо и беспокойно закружились. Солнца не было видно, его очертания только угадывались за пеленой облаков. Море из бирюзового стало свинцовым.
Лорд Мадог и Канцлер Эльте сели в лодку, гребцы налегли на весла, и остров Мор начал медленно удаляться. Канцлер прищурился и смог разглядеть черный провал входа в грот Храма моря. Лорд Мадог проследил его взгляд.
– Вам понравился наш храм, Канцлер?
– О да! – ответил Эльте. – Это было незабываемое путешествие.
Их взгляды встретились. Неожиданно пробившийся сквозь облака луч солнца ярко сверкнул в воде и ударил в лицо Канцлеру. Мадог улыбнулся, его рука как будто бы случайно коснулась руки Эльте.
А тот все никак не мог оторвать взгляда от Храма моря. Вода тихо билась о дно лодки. Я ехала сюда, чтобы что-то узнать, подумала Этель, но не то же, что лорд Мадог раскаивается в глупости, которую сделал сто лет назад. Нет… Не это. Налетел ветер. Поднялись волны, лодку закачало.
– Лучше сядьте, Канцлер, – предостерег Мадог.
Этель не ответила. Она вспомнила черную воду в Храме моря, из глубины которой ей слышался голос.
Я прощаю тебя. Я всегда буду с тобой. Я всегда тебя прощу.
Море и воздух стали черными. Этель почувствовала, что ей нечем дышать. Запах, какой странный и мерзкий запах… Пыль, тление, что-то знакомое так пахнет. Что это? Человеческая кожа. Человеческая кожа, когда превращается в пыль, издает этот чуть заметный, но ни на что не похожий запах. Темно. На груди как будто бы лежит гранитная плита. Нельзя пошевелиться, чтобы вздохнуть, нужно поднять эту гранитную плиту. Каждый вдох дается все тяжелее и тяжелее. Кто я? Я не помню своего имени. Я ничего не помню. Иногда я вспоминаю какое-то слово, но я не понимаю, что оно значит. Я понимаю только, что оно имеет ко мне какое-то отношение. Я не понимаю, какое. Это странные звуки, непонятное для меня сочетание. Л-а-з-а-р-у-с. Что это такое? Что это значит? Как тяжело дышать… как же тяжело дышать…