- Бабуся! – крикнул Герберт. – И вот как ты это объяснишь? Теперь, кроме неуязвимости ко всякого рода магии, Маринетт стала метким стрелком. Да она с такого расстояния ещё выбирала, куда целиться! Такое умение просто талантом не назовёшь!
- Кхм, - авторитетно начала Лаффориэль. – Лично я считаю, что тут сработала телесная память. Возможно, раньше Маринетт была охотником и часто пользовалась луком. Отсюда и память тела, которая, в отличие от твоих воспоминаний, дитя, никуда не делась.
- То есть я была охотницей? – глаза девушки загорелись огнём.
- Или лесничим, или просто очень умелой лучницей, - продолжил Герберт. – Знаешь, я не удивлюсь, если после всех этих сюрпризов окажется, что Маринетт – сам Хирсин во плоти.
- Какой ужас! – искренне испугала Маринетт.
- Это была очередная шутка, - как можно более саркастично вставил Амиэль, - от “самого смешного шутника” Герберта!
- Ребята, - встрял Эйвинд, вот уже несколько минут пытавшийся вклиниться в разговор, - знаете, лучше бы нам уйти отсюда, пока ещё кто не пришёл.
- Первая разумная идея за день! – воскликнула Лаффориэль. – Неужели мне одной не нравится болтать посреди трупов?
- Вау! Вот это куш! – крик Герберта разнёсся по пустыне.
- Что нашёл, Ленколиа? – требовательно спросил Амиэль.
- Эти ребята бежали не просто так! У них тут целых пять тысяч септимов припрятано. Видать грабанули кого-то богатого! А ещё камни душ разных размеров, все заполненные. Ха, значит, не зря схлестнулись с ними! Вот неспроста мне тот говорливый петушок не понравился!
- Думаю, деньги мы можем забрать себе, - подумав, высказался Варди. – Мы даже не знаем, чьи они!
- Но… - попытался возразить Эйви, однако его никто не послушал.
- Ох, денежки! – защебетала Лаффориэль. – Наконец-то я смогу восполнить потерянный багаж, который пропал, между прочим, по вашей вине, молодёжь!
- Всё собрали? – громко спросил Герберт. – Никого не забыли?
- Подождите, Герберт! – крикнула Маринетт. – Баум никак не хочет залезать на повозку, а ведь он ранен! Баум, пожалуйста, зачем же так надрываться? – обратилась она к аврорианцу, жестами уговаривая его.
Было видно, что Баум отнекивался, пытался отстранить Маринетт, даже что-то бурчал из шлема, но, в конце концов, он сдался. Баум сел на край повозки, Маринетт взобралась за вожжи. Лошадь поднатужилась, силясь сдвинуть с места тяжеленого воина, и повозка медленно поехала.
- Как Баум её понимает? – задумчиво спросил Эйвинд. – Ведь он не говорит на нашем языке!
- Просто, малыш Эйви, - заметила Лаффориэль, - забота и доброе отношение сильнее языкового барьера.