Ещё полдня солдаты лазили по канализации, ища там упавшие ключи. Когда, в конце концов, входные двери распахнулись, вышедших встречала целая толпа храмовых целителей, стражи и политиканов. Сколько было шума и гомона, сколько ругани и речей! Я даже слышала парочку нелицеприятных выражений в мой адрес, но мне было совершенно всё равно. Все необходимые проверки и процедуры от лекарей длились целую вечность, но когда меня, наконец, отпустили, вместе с Гистом я припустилась домой.
Когда я зашла, то увидела совершенно неприемлемую картину: Элизабет и Лантейя готовили, причём последняя лихо резала огромным ножом мясо, а потом ссыпала неаккуратно нарубленные куски в бурлящий котёл. В то же время один отпрыск Элизабет пропалывали мой маленький огородик, а второй нещадно драил полы.
- Мама! – крикнула дочка. - Ты вернулась! – и с визгом бросилась ко мне.
Я схватила её и крепко обняла. Боги мои, как же я по ней соскучилась!
- Мама, папа, а мы с тётей Лизой вам пирог приготовили! – взахлёб говорила Лантейя. - А ещё мы с ребятами бегали на речку, там так весело было!
Сперва я хотела отчитать Лантейю, но видя, как в котле сгорает похлёбка, как на столе стоит кривой, как колено стражника, пирог и как смеётся эта троица ребятишек, что я просто не смогла испортить их веселье.
Зато при виде Элизабет, которая чуть ли не со слезами на глазах рассказывала моему мужу, как она волновалась, мне очень захотелось её умертвить. Что бы мне ни говорил про неё Гист, как бы он ни уверял меня, что между ними всё давным-давно кончено, Элизабет, похоже, была совершенно иного мнения.
С тех пор изменилось многое. Я стала давать дочке гораздо больше свободы, чем раньше. Как следствие, она сразу нашла себе кучу друзей, вместе с которыми терроризировала соседей. Дети Элизабет, Кастав и Леон Фраури, часто заходили к нам в гости, слава богам, без своей мамаши. Гистеллуса повысили до заместителя командующего (вместо убитого). Гогрону, за его действия во время бунта, сократили срок его заключения и разрешили видеться с семьёй. Говорят, когда он освободился, стал пекарем. Зато вот Арания не изменилась – всё также принимает скуму и сидит в своём доме.
Ах да, забыла написать ещё про одну мелочь. Как целители не старались, остановить распространение странной сыпи, чья эпидемия началась в тюрьме, не удалось. Через неделю весь Вэйрест чесался и проклинал всё и вся. Каждый мужчина, женщина и ребёнок истово расчёсывал себе кожу до крови, проклиная тюрьму, где не следят за чистотой в камерах, и целителей из храма, которые могут только молитвы читать.