— Вот что, — сказал Марвин, — если бы вы дали себе труд ознакомиться с фактами, то заметили бы, что речь идет о наглом мошенничестве. Мотивы преступления — деньги и самоувековечение.
— Это-то я знаю, — ответил сыщик. — И если бы не процессы сублимации, так бы мы и считали.
— Какими же еще мотивами мог руководствоваться преступник?
— Самыми очевидными, — сказал Урдорф. — Классический синдром. Видите ли, этот малый действовал под влиянием особого импульса, который принято обозначать особым термином. Преступление совершено в тяжелом состоянии давнего проективного нарциссова комплекса.
— Не понимаю, — пробормотал Марвин.
— С таким явлением малоосведомленные люди, как правило, не сталкиваются, — утешил его сыщик.
— А что это значит?
— Я не могу углубляться в дебри этиологии. А если вкратце, то синдром вызывает смещение себялюбия. Попросту говоря, больной влюбляется в другого, но не как в другого. Скорее он влюбляется в другого, как в самого себя.
— Ладно, — смирился Марвин. — Поможет это нам найти того, кто украл у меня тело?
— Вообще-то нет, — сказал сыщик. — Но это нам поможет его понять.
— Когда вы приступите? — спросил Марвин.
— А я уже приступил, — ответил сыщик. — Пошлю, конечно, за судебными протоколами и прочими документами, относящимися к делу, запрошу дополнительную информацию у соответствующих органов других планет. Я не пожалею сил, а если будет нужно или полезно — отправлюсь на край Вселенной. Это преступление я раскрою.
— Рад, что вы так настроены, — заметил Марвин.
— Сто пятьдесят восемь дел подряд, — размышлял Урдорф вслух. — Слыханная ли штука — такая полоса неудач? Но теперь она закончится. Я хочу сказать, не может же она тянуться до бесконечности, правда?
— Наверное, не может, — согласился Марвин.
— Хорошо бы мое начальство тоже встало на эту точку зрения, — хмуро сказал сыщик. — Хорошо бы оно перестало называть меня недотепой. Такие словечки, да насмешки, да поднятые брови — все это кого угодно лишит уверенности в себе. На мое счастье, я отличаюсь несгибаемой волей и полнейшей уверенностью в самом себе. По крайней мере так было еще после первых девяноста неудач.
На несколько секунд сыщик тяжело задумался, потом сказал Марвину:
— Надеюсь, вы окажете мне всяческую помощь и поддержку.
— Рад стараться, — ответил Марвин. — Беда только в том, что не более чем через шесть часов меня лишат тела.
— Чертовски досадно, — рассеянно произнес Урдорф. Он явно погрузился уже в мысли о следствии и лишь с трудом заставил себя вновь уделить внимание Марвину. — Лишат, вот как? Надо полагать, вы приняли меры? Нет? Ну, тогда, надо полагать, вы еще примете меры.