— Хорошо… — все также тихо прошептала девушка, и после некоторой паузы добавила:
— В начальном распределителе нас учили, что истины Великого Догмата вечны и ненарушимы… И вот теперь выясняется, что, оказывается, любой человек, наделенный возможностью, стремится выйти за их рамки…
Девушка замолчала, словно осознав, что сказала что-то лишнее.
— К чему ты клонишь?
— Прости… Наверное, не стоит развивать эту тему. — Анелин села на кровати, устремив взгляд куда-то в сторону окна, имевшего форму прямоугольника с закругленными углами, за толстым стеклом которого сияли огни корпусов «свободного сектора».
— Какую тему? — нахмурился офицер, приподнимаясь на постели.
— Я… Я просто подумала… — девушка в нерешительности закусила губу.
— Говори…
— Вся эта война… Повстанцы… Они ведь наши враги… Так?
— Так… — хмуро кивнул командир спецподразделения.
— И они наши враги, потому что не желают жить по законам, прописанным в Великом Догмате…
— Верно… — растягивая слога, произнес Гатриан Лекс, как-то странно глядя на Анелин.
— Но… — произносимые слова явно давались девушке с трудом. — Но, если, едва получив власть, люди стремятся нарушить Догмат… Пусть и не открыто… Разве это не говорит о том, что в нем что-то не так? — Анелин вскинула глаза, и встретилась взглядом с настороженными глазами Гатриана. — И эти люди… Повстанцы… Они ведь просто хотят жить так, как жили до Великой Катастрофы… Хотят иметь семьи, и возможность быть рядом с теми, кого любят, не прячась… Хотят сами воспитывать своих детей, видеть, как они растут, а не отдавать их в распределители, где в голову им с малых лет будут вдалбливать идеологию Великого Догмата… Они хотят…
— Замолчи! — резко оборвал девушку офицер, и та, испуганно сжавшись, опустила глаза.
— Никогда… Слышишь… НИКОГДА не вздумай произнести подобное вслух где-либо… — выделяя интонацией отдельные слова, медленно проговорил он. — Тебе ясно?
По-прежнему не поднимая глаз, девушка судорожно кивнула.
— Посмотри на меня…
Не сразу, но Анелин все же подняла глаза и встретилась взглядом с глазами первого центуриона.
— Ты ведь знаешь, кто я? — спросил он, все также пристально глядя на нее.
В глазах девушки появились слезы.
— Да… — тихо произнесла она.
— То, что ты говоришь, на официальном языке называется измена… И ты говоришь это мне, человеку, который всю свою жизнь только и занимается тем, что сражается с людьми, исповедующими подобные взгляды! Моя присяга прямо обязывает мне арестовать тебя, и передать в руки дознавателей из С.Б.И.
— Гатриан…
— Молчи!
Девушка вновь испуганно опустила глаза.