– Всё! – выдохнул Раон. – Ближайшее время атак не будет. Они решили взять передышку. А вот потом – вы были правы, маркиз, – нас попробует проверить на прочность туронская кавалерия.
Окинув взглядом вражеское войско, Глеб согласился с предположением своего заместителя.
– Раон, я туда, – указал Волков в сторону своих когорт и спрыгнул с наблюдательного пункта, – если не успею вернуться, подашь сигнал, когда они будут готовиться к атаке.
Префект недовольно нахмурился, но возражать не стал, негромко приказал ликторам не отходить от маркиза ни на шаг.
Сувор повернул голову, подставляя залитое потом лицо легкому ветерку, и облизал сухие губы языком. Саднило пересохшее, сорванное криком горло. Хотелось пить, но вода закончилась еще час назад. Он с завистью посмотрел на стоящего рядом бойца, шумно хлебавшего из своей фляги. Утерев рукавом губы, солдат глянул на командира и спросил:
– Будете?
– Не откажусь, – ответил хриплым голосом рыцарь, принимая протянутую фляжку. – Спасибо.
Вода была теплой и отдавала металлическим привкусом, но Сувору она показалась вкуснее самых лучших вин. Утолив жажду, он вернул бойцу флягу и огляделся. Чуть больше половины солдат осталось в рядах первой когорты. А ведь в ней были собраны лучшие бойцы! Значит, в остальных подразделениях потери были еще выше. Радовало, что туронцам досталось сильнее.
Особенно большие потери понесла кавалерия маркграфа во время первой атаки.
Выставленные за спинами бойцов противоконные заграждения из трех связанных между собой заточенных кольев оказались для врагов пренеприятным сюрпризом. Разогнавшись во весь опор, кавалерия уже предвкушала, как опрокинет фаросские отряды, втаптывая в землю копытами коней, но противник без суеты отошел назад, солдаты организованно миновали заграждения по оставленным узким проходам, и всадники со всего разгона налетели на колья. Воцарился хаос. Первые два ряда были уничтожены полностью, те счастливчики, что не были раздавлены упавшими лошадьми, не покалечились при падении, не были подстрелены фаросскими стрелками, не попали на вражеские копья, бьющие из-за преграды, оказались растоптаны скачущими следом соратниками. Третьи-пятые ряды, в свою очередь, либо, не успев осадить коней, оказались жертвами все тех же кольев, либо спотыкались о тела раненых и убитых лошадей и их наездников, увеличивая вал кровавых тел перед фаросскими заграждениями – подняться упавшим было не суждено, либо, остановившись, оказались превосходной мишенью бьющих почти в упор фаросских лучников. Задние ряды некоторое время пытались преодолеть возникшую преграду и опрокинуть или разрушить заграждения, но безуспешно. Под весом конных нижние концы кольев лишь глубже втыкались в землю, мечи и топоры оставляли на них только глубокие зарубки, кони поскальзывались и неохотно шли вперед. Попытка спешиться и вручную растащить преграду была пресечена фаросской пехотой. И все это под непрекращающимся обстрелом! Любая стойкость имеет предел! Часть конницы, решив, что с них хватит, бросилась в бегство, следом за ними отошли выжившие туронские дворяне, посылая проклятия и нецензурную брань на головы подлых фароссцев, трусящих сойтись в прямом открытом бою, как и подобает мужчинам. Обороняющиеся не остались в долгу, высказав свое мнение насчет своих противников не менее красочной руганью, а потом разразились победными ликующими криками. И Сувор Тампль – примипил первой когорты, офицер – прыгал от радости и орал что-то бессвязное, уподобившись последнему новобранцу, беснующемуся где-то в задних рядах. Впрочем, остальные офицеры когорты вели себя на тот момент ничуть не лучше. Ликование фароссцев было обоснованно, ведь на поле боя, по самым скромным подсчетам, осталось не меньше пяти-шести сотен убитых врагов. Причем самых опасных врагов – кавалеристов.