Она ответила не сразу, но когда заговорила, ее голос изменился. Легкость, звучавшая в нем, когда Пенелопа рассуждала о сверкающем снеге, исчезла.
– Если нет выбора.
Ее тон заставил меня обернуться.
– Разве не всегда есть выбор?
– Не всегда. Иногда приходится выбирать – твоя жизнь или их.
Я подумала, что она говорит о Билкере, однако было в ее лице нечто такое, что я поняла – речь не о нем.
– Твой отец? – спросила я, и она взглянула мне прямо в глаза. Мне показалось, что она соврет или попытается выкрутиться.
Но мы были выше этого.
– Он продал меня Делакруа… – Пенелопа втянула носом холодный воздух, потом улыбнулась. – Впрочем, ты все уже знаешь.
– Я догадывалась. А почему он так поступил?
– Зависимость от морфия и недостаток денег. Мы были у озера, и однажды я увидела его с той француженкой на поляне у дороги. Жили мы уединенно и ни с кем не встречались; я удивилась и решила послушать, о чем они говорят. Они согласовали цену, и Делакруа сказала, что утром пришлет за мной своих людей. Мой отец… господи, он сказал, что мог бы выручить за меня и больше. – Пенелопа тряхнула головой. – Понимаешь, он торговал мной, чтобы решить свои проблемы. Я так разозлилась!.. Подождала, пока он закинется, а потом отволокла его к озеру и заплыла с ним на самую середину. Он плавать не умел. Когда я добралась до Генезиса и встретила Колби, я в растерянности даже не поняла, что он из людей Делакруа. Я в первый раз осталась одна, а он предложил мне помощь. Такой добрый, такой очаровательный… В общем, ты и сама знаешь.
– Почему ты мне лгала?
– Думаешь, легко признаться в убийстве?
Нелегко. Черт, совсем нелегко. Я не могла забыть, как помертвело лицо Кабана, когда нож вонзился в его горло. Я все еще чувствовала его дыхание. Я убила его, но не только он был заперт в моей голове. Не только он… Да, трудно признаться кому-то в том, в чем боишься признаться сама себе.
– Я доверяю тебе, Элка, – сказала она, и я нежно ее обняла ее.
Потом она склонила голову мне на плечо и спросила:
– Ты собираешься сделать что-то плохое?
В глазах запекло, словно в них попали искры от костра. Уже сделала. Столько всего сделала… Одним больше, одним меньше. Окутанные спокойствием, мы молча сидели на пороге нашей хижины, на нашей земле, – только мы вдвоем, да огонь в печке. Я не хотела портить ложью такой прекрасный миг.
Уж лучше промолчать, чем солгать.
Пенелопа почувствовала, как напряглось и застыло мое плечо под ее щекой. Она выпрямилась и взяла меня за руку.
– То, что было с Крегаром, теперь не имеет значения. Ты совсем другой человек. Ты не он.