Остаток дня мы друг с другом почти не разговаривали. Я была не в настроении. Слова Крегара кипели в мозгу, как отравленный чили преподобного: «Подумай, почему я тебя не убил». Это сказал Крегар, а не Охотник. Наверное, он понял, что я не выдала его Лайон, потому решил не убивать. Но почему он тогда идет за мной по пятам? Я чувствовала, что он где-то неподалеку, прячется вон за той горой или за этим деревом. Если он придет – я буду готова. Когда я ставила и снимала ловушки – я тренировалась.
Я вырезала круг на коре, приблизительно на уровне головы Крегара. Потом взяла нож за рукоять и швырнула в мишень. Нож отскочил и упал на землю. Потом еще, и еще, и так много раз.
– Плохая балансировка, – крикнула Пенелопа от костра.
Я нахмурилась.
– Да что ты об этом знаешь!
Она подошла ко мне.
– Рукоять слишком тяжелая для лезвия.
Я напряглась, словно Пенелопа сказала какую-то гадость о моем первенце.
– Рукоять отличная. Ни черта ты в ножах не понимаешь!
– А ты ни черта не понимаешь в физике, – ответила она.
Я открыла рот, чтобы огрызнуться, вот только я и правда не знала, что оно вообще такое.
– Ты же этот нож не для метания делала?
Я покачала головой.
Пенелопа вытянула палец и положила на него клинок, придерживая за рукоятку. Потом отпустила руку, и он упал на землю.
– Ну и что с того?
Она подняла нож.
– Рукоять слишком тяжелая. Он не сбалансирован.
А я, кровь из носу, должна научиться бросать его и попадать в мишень.
– И что теперь делать?
Пенелопа показала на шишки на оленьем роге.
– Нужно их спилить.
– Легко сказать. Они же прочные, как железо, – заявила я, забирая у Пенелопы нож и грустно глядя на него.
– Как хочешь. Но этим ножом ты в мишень никогда не попадешь. Придется что-то менять.
Менять! Терпеть не могу это слово. Бабка попыталась меня изменить, когда увидела, как я кролика потрошу. Один мужик из Риджуэя тоже заявил, что если я не изменюсь, то замуж никогда не выйду. Не пытался меня менять только Крегар – думал, что я такая же, как он.
– Не сейчас, – промурлыкала я, баюкая клинок в руках. Мой нож – моя жизнь. – Успеется.
Мы провели ночь под деревом. Его ветви почти касались земли, так что получилось что-то вроде пещерки. Из-за Пенелопы я глаз не сомкнула. Она крутилась и бормотала во сне. В общем, мы обе не выспались и встали уже уставшие. Если я не посплю, меня лучше не трогать, и Пенелопа тоже оказалась не сахар.
Мы цапались весь день, как парочка росомах из-за белки. Шагали с рассвета до самого заката, а прошли разве что миль двадцать. Пенелопа всю дорогу ныла: ноги болят, я устала, я есть хочу, мне холодно. Жалобы, жалобы, жалобы. Она хромала еще сильнее, чем вчера. Скорее всего, прикидывается. От мозоли такого не бывает.