Нечай чувствовал: великая погибель на страну надвигается и имя ей — самозванство. Дело даже не в Юшке Отрепьеве, не в его притязаниях на царский престол, а в том затмении умов, которое уже случилось. Голод расшатал страну. Люди забыли Бога. Бог отвернулся от людей. Вызрела подлая измена. Сверху вызрела, из Кремля. А царь Борис не мудрым объединительством на нее ответил, не усилением отеческих начал, а круговым неверием, опалою по доносам и чужеглядством. Сам дал повод для худой молвы. Вот и прицепили недруги к той молве вороха небылиц, раздули их до небес. Теперь Лжедмитрия раздувают, будто жабу болотную. Ежели не остановить их, развалят вконец Русию, отдадут в чужие руки и в чужие веры.
А как остановить-то?
Пробовал Нечай остеречь государя, чтобы не доверялся он дворцовым дьякам тако ж, как и большим боярам. В особенности — Афанасию Власьеву. Третьего года отличился Власьев на посольском деле с канцлером Великого княжества литовского Львом Сапегой. Канцлер явился на Москву послом Речи Посполитой, дабы навязать Русии иезуитскую унию, по которой бы восточная церковь соединилась с западной, как соединяются хлоп и поместник. Но Власьев ту унию умело отвел: Москва не Киев; не гоже папской вере над православной ставиться На Украинской Руси униатство к добру не привело, и у нас оно бед наделать может. Вместо унии повернул Власьев переговоры к перемирию на двадцать лет. Умно всё устроил — и послов ублаготворил успешным приездом, и царю Борису во всём угодил.
Однако через бывшего служителя Посольского двора Зануду Твердохлебова открылась Нечаю недавно другая сторона того посольства — тайная. Отринув униатство, Власьев признал, что по части разумного управления первые страны Европы, в том числе Речь Посполитая, далеко превзошли Русию; многие кремлевские чиноначальники это понимают и готовы иметь полезные для обеих сторон связи с иезуитами, польскими магнатами, сеймом и королем Сигизмундом. Лев Сапега на это ответил, что рад слышать честные речи. Со своей стороны он пообещал любую помощь, дабы русийская корона венчала голову, склонную к европейским порядкам. Надо хорошо поискать такую голову, не обязательно среди ближних бояр. Важно найти зацепку и ухватиться за нее… Вскоре после того сговора и побежал за литовский рубеж Юшка Отрепьев…
Кабы не история с Кирилкой, на которой Власьев вдруг сбросил маску отчизнолюба, Нечай навряд бы поверил Зануде Твердохлебову. Очень уж он сер, жалок и нагл одновременно. Ну чистый изветчик. Ныне многие доносами промышляют. И этот не бескорыстно пришел — до ноздрей в долгах. Но выбирать не приходится. Тем более в делах государской важности.