Годунов медленно следовал вдоль необычного ковра в глубину далеко уходящей вперед палаты, с интересом разглядывал то одну, то другую диковину. Власьев сопровождал его с ненавязчивыми разъяснениями.
— Иноземцев позвал? — вдруг перебил его Годунов.
— Како сказано, государь. В прихожей дожидаются.
— Ну так зови.
— Кабы не помешали, — замешкался Власьев, уготовивший просмотр для иноземцев без встречи с царем.
— Небось не помешают! Чего в прятки играть?
Власьев хотел было возразить, но Семен Никитич обрубил:
— Веди, Афанасий Иванович! Не заставляй повторять двакожды царское слово.
Пришлось ему подчиниться.
Встреча произошла посреди палаты. Приняв целования и поклоны, Годунов предложил иноземцам:
— Мы здесь сошлись по-простому: без мест[114]. Вот и перемолвимся по-простому. Что скажете на это?
Выслушав своих толмачей, те согласно закивали. Только английский посланник Фома Смит заупрямился.
— Моя страна столь сильна воинством, людским и сухопутным, столь достославна, что все иные государи европейские ищут у нее дружбы, — с достоинством сказал он. — Только одного московского венценосца она видит равной с ней. А посему настоятельно полагаю быть принятым отдельно. Важность дела не позволяет мне говорить о нем без места.
— Сие справедливо, — кивнул Годунов. — Будь по-твоему, — он повернулся к старшему из ганзейских посланцев: — А ты, ратсгер, с чем прибыл?
— С жалобой на новгородского воеводу Буйносова, — ответил ратсгер. — Да будет известно вашему высочеству, что мало ему показалось жалованной грамоты, даденой за царской печатью, ждет он какого-то особенного указа.
— Жалобу принимаю, — Годунов сделал знак своему дьяку Сутупову. — Будет особенный указ князю Буйносову. А како дела во Пскове?
— Не успели узнать.
— Зато я успел. Там вам без промедления дано место на берегу реки Великой, вне города, где был допреж немецкий гостиный двор. Пусть укрепляется прежняя связь Москвы и ее весей с Любеком. Что до пристаней на Северном море, то вы свободно и прибыльно купецтвуете и в Колмогорах и в Архангельском городе. Нынче обещались быть на тех пристанях корабли гамбургские. Чем плохо?
Пришлось ганзейцам жалобу свою сменить благодарностями. Таким же образом разобрал Годунов дела австрийского, грузинского и других посланников. Одним благоволение выказал, другим помощь пообещал, третьим встречные укоры выставил. И всё быстро, умело, со знанием разнородных дел.
В диковинку такое иноземным посланникам, да и Годунову тоже в диковинку. Никогда допреж не приходилось ему принимать их вот так, скопом, при многих толмачах, а тут вдруг само собой вышло.