…После следствия я попал в казанскую психушку. Кололи меня там беспощадно. Быть все время под нейролептиками — вещь страшная. Это состояние описать невозможно. Нет покоя ни днем, ни ночью. Человек перестает быть человеком. Становится просто особью, существом жалким, низведенным до животного состояния. Какого-либо медицинского подхода к лечению здесь нет, назначение лекарств действует автоматически — месяц за месяцем, год за годом. Никому нет дела, что таким вот образом человека делают инвалидом, ибо никакой человеческий организм не в состоянии выдержать систематических атак нейролептиков.
…Метод усмирения: раздевают донага, укутывают мокрой простыней, привязывают к кровати и в таком состоянии держат, пока человек не завопит. Ибо высыхая, плотно обернутая простыня причиняет невыносимую боль. Это так называемая укутка. В ленинградской психушке применялась довольно часто.
…В какой цивилизованной стране возможно подобное? И достойно ли это самой сущности цивилизованного государства? Отнята жизнь. Оплевана, загажена душа. Двадцать лет погублено, считая со дня последнего ареста — год 1966. Двадцать лет. Вдумайтесь только в это. Не знаю, ей-богу, не знаю, как я все это перенес».
Сравните с декларационным заявлением Д.Р. Лунца («Советская судебная психиатрия». Изд-во «Знание», 1970 г., стр. 32): «Организационные формы советской судебной психиатрии дают реальные гарантии охраны прав психически больных». Без комментариев.
Днепропетровскую специализированную психиатрическую больницу описывает Леонид Плющ («История болезни Леонида Плюща»): «Санитарами в больнице работают бывшие уголовники, а больные полностью отданы во власть безграмотным, грубым санитарам, которые усиленно используют методы физической расправы. У больных отсутствует табак. Плата за папиросу — 20 щелчков или 25 „банок“ (ударов пряжкой от ремня). На 1—8 больных — одна пара обуви. Санитары заставляют больных терпеть по несколько часов, после чего выводят в туалет. Врачи злоупотребляют инъекциями, которые назначаются не как метод лечения, а как наказание, например, за резкий ответ пациента на замечание санитара. Диссиденты находятся в одних палатах с убийцами, насильниками и др. уголовниками».
Л. Плющу следственный изолятор, в котором он мог читать, написать «Морфологию игры», после специализированной психиатрической больницы казался раем. При поступлении в больницу ему назначили галоперидол. Лечащий врач сообщил Татьяне Житниковой, жене Плюща, что его долго будут лечить разными препаратами: вначале галоперидолом (один из сильнейших нейролептиков), затем чем- нибудь еще. 19 октября 1973 г. Татьяна Житникова во время свидания в Днепропетровской спецбольнице не узнала мужа: «…