Выпей же, земля, слёзы радости, что блещут в моих глазах, потому что я стою на пороге великого Чуда. Солнце озаряет тебя закатными лучами, земля моих предков. Вместе с закатом закончится моя прежняя жизнь, а утренняя заря ознаменует начало Нового Смысла.
Я предчувствую...
Я предвкушаю...
Я жду...
Я улыбаюсь...»
Энити очнулась оттого, что тёплые солёные ручейки катились по её щекам. Она вынырнула из нежного океана Песни, волны которого мягко перекатывали и укачивали её, властно владели ею. Его могучая сила не была разрушительна, она лишь ласкала и исцеляла. И она любила эту огромную стихию, разумную и всезнающую, как Бог. Пальцы Таори смахнули с её щёк слёзы.
Солнце озаряло струны арфы, прекрасные, совершенные, наполненные тысячами песен – мыслями о песнях, отголосками песен, мечтами о них. О, если бы Энити умела обращаться с этим чудесным инструментом! Королева, угадав порыв её сердца, возобновила игру, и звуки музыки, как стайка бабочек, защекотали всё тело потерянной странницы. Их легчайшие, как пух, поцелуи побуждали закружиться и помчаться на носочках ног, и у Энити вырвался танец.
Её руки взлетали к светлому небу, и оно улыбалось ей, не осуждая за неуклюжесть. Плечи ёжились совсем не грациозно, но падающие лепестки осыпали их аплодисментами за самое главное – за искренность. Её ноги не обладали изящной силой мышц балерины, но казалось, будто сама земля несла её, щекоча атласным ковром травы.
Королева оставила арфу, но музыка продолжала звучать. Белое покрывало на её правом плече реяло в лёгком ветерке, когда она раскрыла руки, словно крылья, навстречу Энити, но не обняла, а обвила ответным танцем. Её движения повторяли движения странницы, угадывая их с мудрой, тактичной чуткостью и ясновидением, какие бы странные и чудные коленца Энити ни выкидывала в порыве своего душевного экстаза. В исполнении Таори они уже не казались нелепыми и неуклюжими, приобретая грацию и красоту. Королева будто переводила на свой язык сбивчивую танцевальную «речь» гостьи, и танец превращался в песню. Куда бы Энити ни кинулась – к деревьям ли, к беседке ли, Таори следовала за ней, порой ограждая её от самых странных причуд, которые грозили неумелой плясунье падением. Её руки ловили и разворачивали Энити, и она была им благодарна за их деликатную мудрость.
В какой-то миг Энити почудилось, будто они с королевой плясали по верхушкам деревьев. А может, так и было... Белое покрывало реяло в розовых лучах и ловило ветер, будто парус, а листва щекотала их ступни. Внезапно испугавшись высоты, Энити потеряла этот летящий, необузданный восторг и ухнула в холодящую бездну бескрылости, но упасть на землю ей не дали объятия королевы. Подхватив её на руки, Таори снесла её вниз по невидимым ступеням и бережно поставила на траву. Твёрдая почва казалась страннице непривычной, будто она шагнула с качающейся палубы корабля на недвижимый берег. Колени подкашивались, грудь захлёбывалась дыханием, сердце грохотало и надрывалось.