— Ты не была дома в семь.
— Ну, может… В половине восьмого… Я не смотрела на часы, — она выглядела встревоженной. Очки без оправы, освещенные сверху, сверкали гранями. — Ты можешь отвернуться наконец от окна?!
— Конечно, могу. Отчего же мне не отвернуться, — он снова сел на стул. — И в восемь ты не была дома. И в девять.
Таня молчала. Даже в полумраке было заметно, что ее лицо стало совсем белым.
— Я видел вас, — сказал он просто, даже как-то буднично.
— Ну и что? Я не удивлюсь, если ты скажешь, что следил за нами. Тебе не кажется, что нечестно — следить, бегать от угла к углу. Это низко!
— Зачем мне следить… Это было ни к чему. Ты же знаешь, что увидеть вас я мог только случайно.
Алексей снова стоял у окна и курил. Она тоже закурила.
— Мы просто разговаривали. Ты задерживался… Что же мне было одной дома делать?
— Да, конечно. Ты права.
— Не говори мне, пожалуйста, что я права! — закричала она. — Я сама знаю, что права.
— Мне не хотелось бы расставаться с тобой.
— Разве мы расстаемся? Разве ты решил?
Теперь, когда разговор действительно зашел так далеко, как ей хотелось, она испугалась. Раньше она хотела на всякий случай поссориться и за то время, пока они не будут разговаривать друг с другом, подумать, как быть дальше. Но к этим его словам она не была готова.
— Ты… Решил? — тихо повторила она.
— Ничего я не решил. Просто мне не хотелось бы расставаться, и я сказал тебе об этом.
Вещи вокруг всегда принимали ее выражение лица. Она дружила с вещами. Сейчас подушка лежала очень неудобно. Книга растерянно шевелила страницами. Одеяло косо свисало на пол.
— Я видел того парня, — сказал Алексей. — Тебе было хорошо с ним. Не помню, чтоб ты со мной когда-нибудь так смеялась. Наверно, я хуже его. Во всяком случае, не столь блестящ. Это ты знаешь так же, как и он. Хотя я не уверен, что он вообще знает меня. Я далеко не блестящ. Ты сама как-то сказала это.
— Нет! Не говорила. Верь мне, я не говорила!
— Когда я сегодня увидел вас на проспекте, сразу подумал, что вы подходите друг другу.
— Но я люблю тебя. Я тебя люблю.
— Согласись, когда ты по часу утром и вечером сидишь перед зеркалом — это производит впечатление. Тем более, что я знаю для кого. Ты уходишь… У тебя болит голова, тебе нездоровится, ты устала, тебе надо допоздна поработать… Как будто на работе ты занимаешься чем-то другим…
— Я не притворяюсь!
— Не важно. Это в порядке вещей.
— Что в порядке вещей?
— То, что ты уходишь.
— Я не ухожу.
— Уходишь. И очень спешишь. Каждую ночь, каждое утро ты убегаешь, едва только завидишь меня.
Она долго молчала. Потом прошептала: