— Жена видела?
— Да.
— И что сказала?
— Совсем, говорит, умом тронулся, совсем одурел мужик. А ты где спал?
— Не помню. У меня простынь с резинкой по краю… Может, я под нее забрался и меня не подняло.
— Это все багульник… Я с утра прочитал про него в энциклопедии. За ним такое водится, о нем такое мнение… Если хочешь знать, его в противогазах собирают, чтобы умом не повредиться.
— Знаю.
— Потолок — это фигня, Витя… Есть кое-что покруче, есть кое-что пострашнее.
— Голоса? — спросил я, уже догадываясь, какая неожиданность подстерегла Володю этим утром.
— Да, — кивнул он. — Значит, тебе это тоже знакомо… В общем, так, старик… Все рушится, все рушится, все рушится. Понимаешь, что началось… Когда моя Калерия ушла на службу, я начал к тебе собираться, чтобы поделиться, рассказать, как вечером домой добирался… Ну, сам понимаешь… Ищу носки и не могу найти. И у меня вырвалось непроизвольно, без зла, просто чтобы что-то произнести. И я сказал, не вслух даже, Витя, не вслух! Про себя! Внутрь как бы: «И куда эта стерва носки подевала!» Так я подумал… И вдруг слышу ее голос… Представляешь? Причем, не звуки, я чувствую, что она этих слов не произносила, и я услышал ее слова не ушами, Витя, не ушами! Они возникли во мне без участия органов речи и органов слуха! Я внятно выражаюсь?
— Вполне. И что же она сказала?
— Она говорит: «В комоде, в нижнем ящике… А что касается стервы, то пусть это останется на твоей совести, дорогой. Сочтемся славою». Последние слова она вроде бы как бы хмыкнула, понимаешь, с усмешечкой такой недоброй. А я еще не врубился, я все думаю, что беседую с ней так… Ну как бы тебе объяснить…
— Мысленно, — подсказал я.
— Во-во! Мысленно. Мы же все так тихонько бормочем про себя, материмся, с кем-то там отношения выясняем, начальство посылаем на все буквы алфавита… Со мной это частенько случается, а если я еще и рюмочку пропущу… То я, можно сказать, сам с собой не замолкаю. Это у меня уже как бы норма.
— Как и у всех нас, — кивнул я, разливая настойку по стопкам. Володя смотрел на льющуюся жидкость почти с ужасом, но не остановил меня, не отставил свою стопку в сторону, он просто завороженно смотрел на чуть зеленоватый напиток, да, он почему-то получился слегка зеленоватым, будто я настаивал его на молодой весенней травке.
— Так вот, направляюсь я к комоду, — продолжал Володя, — выдвигаю нижний ящик и вижу родимые свои носки. И говорю негромко так, скорее даже с благодарностью, чем с гневом… Почти вслух… А может быть, вообще только подумал… Но слова были такие: «У, изменница коварная!» Витя…