— Внимательно тебя слушаю, — пробормотал Зайцев, потрясенный непробиваемой логикой бомжа.
— Ты что-то говорил о вдове… Так вот, если ты пойдешь к ней… В семейных фотоальбомах можешь увидеть убийцу — не портрет, нет, хотя и это не исключено. Скорее всего, ты увидишь его на общих снимках, где-нибудь рядом, сбоку, за спинами других людей. Но ты встретишься с ним взглядом. И вы поймете друг друга. А вдова… Вдова сама назовет его имя.
— Думаешь, я его узнаю?
— Ха! Он тебя узнает. Поговори со вдовой. Какие вопросы задать, как истолковать ее ответы, ты знаешь лучше меня. Вас, наверно, этому учат… Да, а что с поцарапанной машиной?
— Нашли. И царапину на ней нашли… Но пользы от этого мало — угнанной оказалась машина. Хотя отпечатки пальцев остались, хорошие отпечатки.
— Пригодятся?
— Когда будет кому эти отпечатки предъявить.
— Ну, ни пуха, — сказал бомж и как-то легко, естественно упал на бок, подтянул колени к подбородку, закрыл глаза и затих.
Посидев некоторое время рядом, Зайцев поднялся, отряхнул штаны и направился к выходу со двора. Оглянувшись, он увидел, что собака снова подошла к бомжу и, потоптавшись, улеглась у его ног.
Они снова встретились через несколько дней. Зайцев нашел бомжа на дальней скамейке в глубине двора. Уже знакомая ему собака лежала рядом, свернувшись на опавшей листве. Сам бомж вытянулся на скамейке и, закинув руки за голову, смотрел в ясное небо светлыми пьяными глазами. Возле скамейки, аккуратно приставленная к ножке, стояла наполовину опорожненная бутылка портвейна. Услышав шаги, бомж повернул голову. Узнав капитана, медленно приподнялся, сбросив ноги со скамейки.
— Садись, капитан… Выпить хочешь?
— Хочу, но не буду. День впереди.
— Это правильно, — одобрил бомж. — А я выпью. — И, нащупав бутылку под скамейкой, он запрокинул голову и отпил несколько глотков. — Ну, давай рассказывай.
— А чего рассказывать-то?
— Как жизнь протекает. Вот у меня, например, она вытекает. Как из дырявой посудины.
— Это плохо, — сказал Зайцев.
Откинувшись на спинку скамейки, бомж смотрел в небо с таким напряженным вниманием, будто видел что-то важное для себя, будто происходили там события, которые имели к нему прямое отношение. Не выдержав, Зайцев тоже посмотрел в небо, но не увидел ничего, кроме редких белых облаков на блекло-синем, уже почти осеннем фоне.
— Я немного поддал, — проговорил бомж. — У меня такое ощущение, будто сегодня какая-то дата… То ли день рождения, то ли еще что-то печальное… Вспомнить не могу, поскольку не знаю, какое сегодня число… Но ощущение в теле есть… А у меня дети были, прекрасные дети… Красивые, умные, любящие…