— А у мессира Белончини была любовница? — с любопытством спросил инквизитор у начальника тайной службы.
— Нет, — резко обронил по-прежнему взбешённый д'Альвелла, — какая там любовница? У него же дрянная болезнь. В смысле, была, — поправился он.
Эти слова произвели на Грандони неожиданное и страшное впечатление. Песте побелел. Он не ослышался? Белончини? Господи! Он не знал этого. Чума вскочил и почти в беспамятстве сделал несколько шагов по террасе, потом остановился, не понимая, куда идёт. Руки его заледенели. Он уставился на Тристано невидящими глазами.
— Почему ты не предупредил? Какого чёрта я его вытаскивал? — Голос Грандони звенел. Губы шута тряслись, в глазах застыл ужас. Он лихорадочно размышлял и, весь трепеща, спросил, — а от покойника можно заразиться?
Портофино бросил изумлённый взгляд на дружка, не понимая причин его волнения, а до д'Альвеллы наконец дошло, о чём спрашивает Грациано.
— Тьфу ты, Господи, да не галльская зараза у него! Ты, что, идиот? Tigna, чирьи на животе, и шелушился он весь. Но Анджело его осматривал и сказал, что это… — Тристано пощёлкал пальцами, но это не помогло подстегнуть память, — эх, забыл…malattia della pelle. Но это не заразно, просто бабы шарахались, потому что страшные они. А, foruncolo! — наконец вспомнил он.
Чума одарил подеста очумелым взглядом, плюхнулся на скамью и вздохнул. Молчал долго, не принимая никакого участия в дальнейшей беседе и, кажется, даже не слыша. Аурелиано и Тристано тем временем обсудили дальнейший ход расследования. Было решено восстановить события дня, точно установить, кто ошивался рядом с Белончини, кто враждовал с ним, каким образом и за каким чёртом он оказался здесь, на террасе Южной башни, и кто мог быть с ним?
На площадку поднялся Бениамино ди Бертацци. Вид медика, закусившего губу и смотрящего в землю, был растерянным и несколько ошарашенным.
— Ничего не понимаю. Он отравлен, это видно, но… то ли яд действовал медленно… то ли…
— И его решили утопить?
— Да, его напоили чем-то вроде того же аконита, но он, видимо, не хотел умирать, и его поторопили, острием кинжала спихнули вниз, в воду, чтобы избавиться от тела. Под левой лопаткой синьора Белончини — отверстие от клинка, но крови на одежде нет, то ли потому, что он уже был мёртв от яда, и кровь успела свернуться, то ли — вода остановила кровь и смыла её следы с рубашки. Он холодный, но и вода не тёплая. Я не могу сказать, как давно он убит, — на лице врача проступило недоумение. — Ты надел бы колет, Чума, простудишься, — напоследок элегично заметил медик шуту.