— Что навеяло печаль на ваши прелестные глаза, синьорина? Мысль о завтрашнем отъезде повелительницы или новое ужасное убийство?
Она вздохнула.
— А вы снова смеётесь?
— Не вижу в отравлении ничего смешного, — серьёзно покачал головой Чума. — До вашего прихода я думал о нём. Я не знал, что мессир Белончини был болен.
Голос мессира ди Грандони звучал странно — горько и скорбно. И он был серьёзен. Камилла кивнула.
— Бьянка говорила. Он болел много лет. Бедный. Больной и слабый, нелюбимый, презираемый даже собственной женой. Он ненавидел вас, я знаю. Вы были для него живым кошмаром: здоровый, красивый, непобедимый, удачливый — вы воплощали всё то, чего он был лишён.
— И по слабости он трижды подсылал ко мне наёмных убийц, — Песте невесело усмехнулся. — А я так и не сумел принять его всерьёз. Каюсь, синьорина, даже вытащив его сегодня из воды, уже мёртвого, я по-прежнему не принял его всерьёз. Я подумал о хвосте сазана, который не успел доесть, когда пришлось прыгнуть в воду. Это, наверное, было бессердечно, но этот дурацкий хвост не выходил у меня из головы.
Камилла окинула его изумлённым взглядом.
— Так трудно понять, когда вы шутите, а когда говорите серьёзно.
— В последнее время я и сам перестал это понимать, синьорина, — пробормотал Чума.
Камилла бросила на Грациано ди Грандони новый недоумённый взгляд. После той ночи, когда она вышла из комнаты на голос этого человека, он немного заинтересовал её: тогда ей на миг показалось, что этот высокомерный красавец способен чувствовать. Но могло ли это быть? Он был не таким, как все, не досаждал ей и не домогался её. Сейчас он был серьёзен — и, хоть говорил кощунственные вещи, но был, несомненно, честен в своём признании.
Неожиданно она спросила:
— А почему вас зовут Чумой, мессир ди Грандони? Вы получили это прозвище за язвительность?
Грандони на миг побледнел, потом быстро пришёл в себя и невесело рассмеялся.
— О, нет. Я же пистоец… — Грациано предложил девице присесть и опустился рядом. Голос его зазвучал напевно и чуть сумрачно. — Когда Луций Сергий Катилина узнал, что римляне собираются осадить его во Фьезоле, он бежал по равнине вдоль гор. Антоний и Петрей настигли его, а Метелл выставил охрану на перевалах. Стеснённый с двух сторон Катилина был разбит на Пиценской равнине, немногочисленные раненые из его войска нашли себе там пристанище, основав город. Позднее число жителей города умножилось, а из-за чумы, скосившей катилинариев, как считает Виллани, город и назвали Пистоей. Название он выводит от «peste» — чума… Я — пистоец. Отсюда и прозвище. Говорят, что пистойцы всегда были заносчивы, язвительны и воинственны, ведь они плоть от плоти дерзких катилинариев. — Чума скосил глаз и иронично поглядывал на Камиллу, но ей и на сей раз почему-то не показалось, что Грациано ди Грандони смеётся.