Теперь Пьетро взъярился. Он понял, почему девица воротила от него нос, и в голове мессира Альбани возник изощрённый план: явиться к Илларии под видом Соларентани. Всё, что было нужно — на время устранить священника. Пьетро это и сделал, сообщив Тристано д'Альвелле, что имеет сведения от челяди, что в замке во время турнира видели Соларентани: пока разберутся, что к чему — сам он уже будет у Манчини, свидание было назначено в полночь.
Увы, Тристано д'Альвелла не принял его слова о своём родственнике всерьёз, тем более, что Аурелиано Портофино и Ладзаро Альмереджи в один голос заверили его, что Флавио Соларентани с турнира не отлучался. Д'Альвелла и сам помнил, что каноник не вставал со своего места. Таким образом, Флавио был задержан допросом только на четверть часа, и в четверть первого уже прокрался к Илларии. Но мессир Альбани на полчаса опередил его и уже покидал покои фрейлины.
Соперники в кромешной темноте столкнулись нос к носу. Дальнейшее произошло молниеносно: потасовки не было, Пьетро Альбани просто ринулся к перилам, намереваясь удрать, ибо его в коридоре уже ничего не задерживало, а Соларентани испугался чёрной тени, решив, что его всё же выследил Портофино, и тоже метнулся к выходу. Альбани налетел на него, зацепился за полу его плаща, ненароком потянул за собой через перила, сам приземлился рядом и, не беспокоясь о поверженном сопернике, удрал.
Альбани ждал возвращения священника около домовой церкви больше получаса, потом осторожно вернулся в портал и увидел лежащего без чувств Соларентани. Теперь Альбани испугался. Умысла на убийство у него не было, и гибель Соларентани была ему вовсе не нужна. Он понимал, что в замке полно шпионов, и не надеялся, что приключение с Соларентани удастся скрыть. А если последствия падения окажутся серьёзны — Тристано д'Альвелла этого ему не простит. Чертыхаясь, Пьетро решил, что, пока не уляжется суета, разумнее побыть вдали от замка.
Бениамино ди Бертацци пока не решился сказать Флавио Соларентани об угрожающей ему неподвижности. Ни слова не проронил и Даноли. Не сказал ему этого и д'Альвелла. Молчал и Грандони. В итоге эти скорбные слова Флавио услышал от Портофино. Тот быстро сумел преодолеть приступ слабости и уже полчаса спустя спокойно уплетал с дружком Чумой аппетитнейшие куски жареного морского чёрта.
Когда Соларентани попытался заговорить с отцом Аурелиано, бормоча что-то о своей вине перед ним, инквизитор любезно успокоил его: какова бы ни была его вина — он уже наказан, худшего приговора и он, Портофино, ему не вынес бы. Старая же максима гласит: «дважды за одно и то же наказывать нельзя». Флавио обречён лежать на одре до конца дней своих — и уже тем сохранить и целомудрие, и верность обетам — на что же он, Портофино, должен гневаться? Он будет снисходителен и милосерден, как добрый самаритянин.