Аурелиано Портофино осторожно поинтересовался:
— То есть, вы уверены, что оказались умнее меня, мессира ди Грандони, мессира д'Альвеллы и всех его присных? Пусть так. Кто же это? Мужчина или женщина?
— Я не знаю, но по здравом размышлении могу предположить, что Черубину Верджилези и Франческу Бартолини убила женщина. Моего наивного брата, Джезуальдо Белончини, Тиберио Комини и Джанмарко Пасарди — убил, конечно, мужчина. А Иоланду Тассони, возможно, прикончил…тоже мужчина, но для кое-кого бывший и женщиной. Во всяком случае, в этой чёртовой семейке я ничему не удивлюсь. Там гнилая кровь.
Все ахнули, и только духовник девицы, мессир Дженнаро Альбани, по-прежнему тихо сидел в углу и лишь поднял глаза на свою духовную дочь.
— Что? Убийц… трое? Семья? — Портофино замер с открытым ртом.
— Кровная связь… гнилая кровь… — ошарашенно проронил Песте, почувствовав, как по коже волной пробежала дрожь..
— Да. Они, полагаю, отводили друг от друга подозрения, обеспечивали друг другу благоприятные обстоятельства, следили за свидетелями. Я не верю, что они не действовали скопом.
— Да кто же это, чёрт возьми? — всколыхнулся Портофино.
Впрочем, кое до кого истина уже дошла, пребольно ударив по макушке.
— Мой Господь… — Ладзаро Альмереджи вдруг опустился на колени на плиты пола у двери. — Дурак! — он яростно сжал кулаки, — я же видел её! Возле чулана… ключи!… Она же открыла сундук! Откуда у неё ключ Черубины?! Тупица! И у башни она же… Я не верил… и его я видел. Ты… о… Наталио? Глория?
Гаэтана спокойно кивнула. Кивнул и Дженнаро Альбани, тихо прошептав слова молитвы.
— С моим братом сделку заключил через Джанмарко Пасарди Наталио Валерани. Может быть, конечно, внучок Глории, любовник Комини, тут и ни при чём… не знаю. Да только сомнительно. Но замыслила всё, конечно, Глория. Черубина Верджилези в часовне на Пасхальной службе сказала Франческе, что Глория Валерани помогла ей найти прекрасный дом в Пьяндимелето. Мозги у неё немалые, а лицемерия и двуличия ей не занимать.
— Господи, — Чума, казалось, пытался стереть с лица многодневное наваждение. — Вы это слышали своими ушами? Про Пьяндимелето?
— Разумеется. Просто значения не придала да и давно дело было.
— Почему же молчали? — взъярился Тристано д'Альвелла и тут же умолк: девица снова взглянула на него взглядом Медузы Горгоны, и он почувствовал, что каменеет.
— А кто и о чём меня спрашивал? Вы спросили, не имел ли кто вражды с братом? Не имел! Пока Ладзаро не сказал, что, возможно, причина убийств — в сделках с землёй и недвижимостью, мне и в голову ничего не приходило. Чтобы начать думать — умному человеку нужен повод.