Наконец, она догадалась швырнуть в хихикающего брата огрызком и только после этого успокоилась. Правда, прогнать их от окна мне все равно не удалось, так что окончание военного совета мы подслушивали и подсматривали вместе, а разошлись далеко за полночь, когда мама спохватилась и сказала, что забыла проведать нас перед сном.
Сбежать мы от окна, конечно, успели и даже запрыгнули в постели до того, как мамочка по очереди заглянула в наши комнаты. Но Мия, как водится, забыла помыть перед сном ноги, так что, когда мамуля по привычке поправила одеяло, а оттуда вывалился грязный сапог, увенчанный тем самым морковным огрызком…
Одним словом, скандал вышел знатный. Мы три дня ходили смурные и обиженно потирали отшлепанные попы. Бабуля над нами беззлобно подшучивала. Дедуля втихаря смазывал пострадавшие части тела утащенной у бабушки мазью. Папа ворчал, мама сердилась. А я с тех пор запомнила одну простую истину: хочешь подглядывать — ищи себе уголок поукромнее. И никогда, ни при каких условиях не бери на дело неопытных малолеток, которые могут с легкостью спалиться перед родителями…
* * *
И вот мне десять. Чудесное, волшебное время, когда надо просто жить и радоваться жизни. Но вместо этого я стою посреди дотла спаленного сада и громогласно реву, держась за штанину встревоженного отца.
Фамильным садом, занимавшим большую часть призамковой территории, наша семья гордилась, и бабуля много времени потратила, чтобы сделать его не только красивым, но и полезным. Помимо обычных лука и морковки, там росло немало растений, из которых она потом варила сложные зелья. И по этой причине играть в нем с магическими артефактами нам было строго запрещено. Но честное слово — оно само получилось! И именно об этом я пыталась сказать обеспокоенному папочке в перерывах между рыданиями.
Растерянно оглядев догорающие головешки, еще недавно бывшие фруктовыми деревьями, отец бережно погладил меня по голове.
— Ну, и что ты натворила на этот раз, доча?
— Это не я, — всхлипнула я, представляя, что со мной сделает бабушка, когда узнает. Лягушкой как минимум обратит. А то, может, и кракозяброй какой.
— Не плачь, Лили, — попросил утирающий испарину папа. — Лучше покажи, что ты такое сделала, что бабулин сад превратился в золу.
Я зарыдала еще пуще, но папу бояться было не надо — он в лягушек не умел превращать, поэтому я развезла по всему лицу горькие слезы и протянула вперед закопченную ладошку. А потом шевельнула пальчиками и, горько всхлипнув, велела:
— Гори!
Папа чуть не подпрыгнул, когда у него под ногами расцвел громадный рыжий цветок. Самая обычная лилия… только сотканная из живого огня и пылающая всеми оттенками алого. Ее лепестки не поранили его — папа зря так дернулся. Да и я бы не позволила — моя лилия была разумной. Поэтому просто обогнула испуганно замершего отца и потянулась к солнцу, взмыв над фамильным замком ослепительно-ярким костром. А по пути один из лепестков изогнулся и ласково ткнулся мне в щеку, словно молча говоря: не плачь, дитя, все наладится, и мы с тобой еще поиграем…