«Дражайшая Патриция» по-прежнему была чересчур занята своим листком, и он заговорил дальше:
— Но дело даже не в том, что думает каждый из нас. Ведь это не важно! Я как учитель никогда бы не решился поставить под вопрос решение — ваше или вашей, столь уважаемой всеми заместительницы, — прокаркал он, обращаясь только к директору, словно остальных в этой комнате не существовало. Тот слушал его с непроницаемым лицом.
— Это дерзко и непозволительно! Представьте, что будет, если правильность ваших решений, которые так преданно и старательно исполняет Патриция, будет подвергаться постоянному сомнению! Куда покатится наша школа? — он с драматизмом вскинул руки к высокому каменному своду, который взирал на все это с присущим ему хладнокровием. — Разве этот раздор пойдет на пользу нашему делу? Нет! Это же прямой путь к полной, тотальной катастрофе, последствия которой выльются далеко за пределы этих великих стен! — воскликнул он, самозабвенно стукая кулаком по столу и доходя до пика своего представления.
Внимающие этому театральному бреду присутствующие, как по команде, затаили дыхание.
— Когда вы заняли этот пост, я поклялся вам в верности, — елейным голоском протянул мистер Броуди, заметно сбавляя темп и наслаждаясь безраздельным вниманием директора, коим завладел. — И делаю все, чтобы оправдать возложенные на меня надежды. И лично я никогда бы не усомнился в преданности вам Патриции, как и в ее вечном стремлении служить нашему роду и этой школе. И если кто-то считает иначе… — Он скосил маленькие, полные скрытой вражды глазки на мистера Честертона. — Кто-то ставит под сомнения ее и вашу работу, то пусть скажет это сейчас. И тогда, вы … да будет мне позволено… наш самый величайший и могущественный директор, сами сможете сделать вывод, кто здесь заслуживает вашего доверия, а кто — нет!
Он замолчал и с едким, нахальным самодовольством огляделся. Учителя потупили головы. Мистер Честертон молчал.
— Что ж, спасибо за то, что поделились с нами вашим мнением, мистер Броуди, — директор пытался сохранять хмурое выражение, но в его глазах уже загорелся тщеславный огонек, который зажег своими льстивыми словами мистер Броуди.
Тот пылко поклонился и прижал руки к груди, демонстрируя ему свою искренность и нерушимую лояльность.
— Ну что ж, будем считать, что этот вопрос закрыт, — рука директора провела по столу, словно проводя по нему невидимую черту. — Теперь перейдем к следующему. Я хочу, чтобы вы рассказали нам во всех подробностях, что случилось в третий день соревнования, — директор снова смотрел на меня. Его тон стал жестче. В нем проступила привычная властность. — Начните с того, как вы покинули пещеру. И на этот раз советую вам быть более разговорчивой.